Иван присвистнул и стал считать, водя пальцем по пачкам. Сбившись, он плюнул и достал из своей сумки несколько черных плотных полиэтиленовых пакетов, сложенных в небольшие прямоугольники. В развернутом состоянии они оказались огромными. Он первым достал из «стены» несколько «кирпичиков» и кинул их в один из пакетов. За лицевой кладкой показалась внутренняя.
- Господи! Это сколько ж нужно было воровать?! – зло проговорила Катя.
- Страна у нас богатая! Еще не все растащили! – сказал Павел и стал складывать пачки во второй пакет.
- Причем, учтите, что если взять любого губернатора или чиновника уровня чуть выше среднего, то у каждого найдется немало таких стенок. Они могут быть бумажными, но чаще либо золотые, либо реальные где-нибудь в теплых цивилизованных странах. Наш случай не исключение из правил, - эти слова, сказанные Иваном, предназначались, конечно, исключительно для меня, так как все остальные это, видимо, знали не понаслышке.
Дальше работа продолжилась в полном молчании. Катя раскрыла третий пакет и тоже стала сбрасывать туда оранжево-красные стопки драгоценной, но «грязной» бумаги. «Грязной» в переносном смысле, так как в прямом смысле купюры были новенькие, идеально новые, только что вышедшие из-под печатного станка и ножа фабрики Гознака. Я не принимал участие в изъятии награбленного. У меня не было пакета, меня никто об этом не просил и, кроме того, признаюсь мне очень не хотелось пачкать руки. Я ощутил какое-то гадливое чувство. Мне не хотелось брать в руки деньги потому что мне показалось, что если я дотронусь до них, то какая–то частичка жадности, алчности, даже бесчеловечности перекинется на меня и я заражусь этими болезнями. Причем я даже уверился в том, когда заметил на всех трех экспроприаторах трикотажные перчатки с прорезиненными пальцами.
- Берем всё? – спросил Павел, отчитывающий про себя количество брошенных пачек в свой мешок.
- Сколько у тебя? – поинтересовался Иван, также ведущий учет своей части пачек.
- Двести пачек. Сто миллионов.
- Тогда подожди… сто девяносто восемь, сто девяносто девять, двести! У меня столько же! Катя?
- Сто пятьдесят три, сто пятьдесят четыре…, - Катя стала громко считать свои пачки, бросаемые в черный мешок.
- Как думаешь, сколько еще остается? – гипотетически спросил Иван у Павла.
- Судя по виду, думаю, еще миллионов сто – сто пятьдесят!
- Хм… - Иван задумался и стал просто наблюдать за работой Кати. Немного помолчав, он как будто рассуждая сказал: - Конечно, оставлять деньги вору неразумно. Он еще себе наворует. И изъять всё – самое правильное решение. Но, нам рекомендовано взять триста миллионов. Мы их взяли. Останется еще около ста… Так может оставить их на «развод»?