— Почему?
— Кругом воины. Ты скомпрометируешь себя.
— Опять? — выпалила я, но Рогор и бровью не повёл. — Значит, единственное безопасное место — это вон та кладовка?
Я ткнула пальцев в указанную главнокомандующим дверь.
— Всё верно.
— Я что, в плену?!
— Нет. Ты под надзором, — рявкнул Рогор. Зыркнул чернющими глазами и снова указал на кладовку. — Иди.
Я не шевелилась.
Чтобы смотреть главнокомандующему в глаза приходилось задирать голову, а когда смотришь снизу вверх, гневного взгляда ну никак не получается. Максимум — суровая мольба.
— Настя, я всё сказал. К тому же, это не кладовка. Это комната кормилицы, как понимаю.
— Ты собираешься меня запереть? — прошипела я. С тем же успехом котёнок может возмутиться на взрослого бойцового ротвейлера.
Рогору выяснения порядком надоели, спорить он не стал. Просто схватил за руку, подтащил к дверце и, пнув створку ногой, закинул меня внутрь. Я пролетела пару метров, запнулась и растянулась на кровати.
Комната оказалась чуть больше стандартного купе, так что, назвав её кладовкой, я не ошиблась. Половину пространства занимала кровать модели «мечта садиста»: до того жесткая, что даже от одного взгляда на неё кости ломит. Ещё четверть — письменный столик. Оставшийся пятачок был застелен умильным ковриком с растительным узором. Свет лился из единственного, крошечного окошка под потолком. От тюремной камеры комната отличалась только наличием шёлковых «обоев» на стенах.
Прежде чем я успела поддаться панике, в каморку ввалился Косарь, за его спиной маячил Санаминэль.
Я развела руками и не удержалась от едкого комментария:
— Да вы проходите, не стесняйтесь! Чувствуйте себя, как дома! Косарь, садись на кровать, она настолько жесткая, что не сможет скомпрометировать даже если разденемся!
Кажется, снаружи кто‑то неодобрительно рыкнул.
Мне всегда казалось, что готова расстаться с Косарем в любой миг — только дверка откроется, сразу выпорхну и забуду о нём. На самом деле, просто не верила, что однажды действительно представится возможность уйти. Стремилась, но не верила.
Теперь смотреть на вешенского громилу без слёз не могла. Косарь вёл себя гораздо сдержанней, будто наша разлука ничего в его жизни не изменит.
Я нарушила тишину первой:
— Домой вернёшься?
— Ну… Мне тут парни предлагали…
— Неужели под копьё встанешь?
— Возможно, — со вздохом отозвался Косарь. После долгой, тяжелой паузы, пояснил: — Что дома делать? Рыбу в город возить?
— Но ведь раньше тебе нравилась такая жизнь, — зачем‑то напомнила я.
— Раньше всё было по — другому. Теперь… Представь: полдня в дороге. Один.