– Да, я. – Михаил Моисеевич удивился. Он никогда не вел публичной деятельности и к вниманию незнакомых людей не привык.
– У меня к вам деловое предложение. Хочу купить архив вашего отца. Можете назвать любую цену.
– Я архивами не торгую, – сухо отказался ученый.
– Напрасно. Согласитесь – получите кругленькую сумму. Откажетесь – останетесь без всего.
– Архив, молодой человек, это моя работа.
– Вы же не Кащей Бессмертный. Сколько вам осталось? Не о работе надо думать, дедушка, а об обеспеченной старости. – Субъект нагло ухмыльнулся и, усевшись в дорогую иномарку, укатил.
Михаил Моисеевич по дороге домой связал все тревожные факты последних дней и начал смутно догадываться, что интересуются им вовсе не спецслужбы, а какие-то аферисты. Подтверждали эту догадку и слова Похлебкина. Вильям Васильевич во время их встречи намекал на опасность, связанную с реликвией отца. В электронном письме в Америку Зелен, в свою очередь, тоже намекнул об этом Алексу Слободски. А после звонка в Екатеринбург уже не сомневался: преступники ищут тот же документ, которым интересуется молодой американец.
Если эти типы пошли на убийство Вострикова, американцу грозит смертельная опасность. Михаил Моисеевич писем от Слободски больше не получал и не знал даты его вылета. Но все же надел очки, сел к компьютеру и отстучал тревожное письмо:
«Дорогой Алекс, стараясь помочь вашему предприятию, связанному с волей моего покойного отца, должен вас предупредить о серьезной опасности. Я наконец дозвонился в Екатеринбург, но поговорить с Николаем Спиридоновичем не мог. Вострикова нет в живых. Внучатая племянница, которую случайно застал в его квартире, подозревает, что старика убили. Начинаю связывать это убийство с нашей реликвией. Какие-то негодяи пытаются ее выудить. Мне за архив отца предлагали большие деньги, не исключено, по той же причине. Советую поездку отложить. Если мои доводы для вас звучат неубедительно, можете связаться с Мариной Сегунцовой, внучатой племянницей Вострикова. Прилагаю номер ее екатеринбургского телефона. Михаил Зелен».
Отправив письмо, Михаил Моисеевич запер квартиру изнутри на все замки и два дня на улицу не выходил. Но сегодня решил, что прятаться глупо, оделся, повязал горло теплым шарфом и отправился в милицию.
США. Нью-Джерси. 2000 год. Март
В гараже особняка на Форт-Ли после смерти Ивана Алексеевича Слободски осталось три лимузина: черный «Кадиллак», маленький спортивный «Форд» и любимая машина покойного хозяина – огромный «Линкольн».
Все они теперь принадлежали Алексу, но молодой Слободски продолжал ездить на своем открытом красном «Мустанге». Молодой босс работал третью неделю и возвращался домой поздно. Сотов продолжал прислуживать в доме, но поговорить с работником деда Алексу не удавалось. С непривычки он так уставал в офисе, что, приезжая домой, сразу валился в постель и отключался до утра. Но сегодня приехал пораньше, поскольку на следующий день улетал в Россию.