Пока колесо медленно довело их кабинку до вершины, недолго покачало там и так же медленно пошло на снижение, Гриня успел всё хорошо рассмотреть, запомнить и сориентироваться.
Потом они прокатились на американских горках. Эта штука очень Грине понравилась. Резкое чередование взлёта и падения, иллюзия риска возбуждали. Но он сделал вид, что ему плохо, кружится голова, тошнит.
– Ох, нет! Это для вас, смелых мальчиков. А меня совсем растрясло.
И замахал руками, отказываясь от Сережиного любимого «Сюрприза».
– Что ты, нет! Это, небось, ещё страшнее горок? Но ты, Серёженька, на меня не смотри, иди, катайся.
– А вы?
– Я подожду. Или… вот, заверну в кустики. Что-то меня мутит, да и в туалет хочется.
Застеснялся.
– А вон там есть туалет, платный, – показал Серёжа.
– Зачем же деньги тратить на такое? Я и так, по-простому, не привыкать.
– Ну тогда я два раза прокачусь, ладно? – спросил Серёжа.
– Конечно. Да ты за меня не беспокойся: катайся, в автоматы играй. Я тебя сам разыщу.
В кустах Гриня и вправду оправился. А потом, коротко оглянувшись, быстро пошёл в сторону сцены – своего недавнего обиталища.
Вчера, уходя с Игорем, он не мог взять то, что там припрятал. Теперь же, проскользнув в знакомую комнатку и прикрыв за собой дверь, он достал из щели за прогнившими панелями свёрток в целлофановом пакете. Здесь хранилось его главное богатство: три ножа – два хирургических и скорняжный, а ещё шприц и ампулы с лекарством.
Такие лекарства не купишь в аптеке. Может, только на чёрном рынке, но это – опасно. Ценные лекарства, редкие. И шприц отличный, тяжёлый, стеклянно-железный. В аптеках, правда, навалом лёгеньких одноразовых. Но его, Грининым, пациентам, всё равно – будет занесена им инфекция или нет… А ему этот шприц очень нравится. Это ещё бабушкин шприц. Бабушка именно им колола его, Гриню. Очень любила это делать…
«Харлей Девидсон», сверкающий красавец, последняя модель, мчался почти бесшумно, как призрак. Олег терпеть не мог нарочитую мотоциклетную трескотню. У него на выхлопных трубах стояли отличные глушители. В чёрно-красном, оббитом кожей шлеме, в чёрной кожаной куртке, в брюках-гаррасси тоже из отличной тонкой кожи и в мощных рибуковских ботинках, он сидел в седле, как влитой. И казался с машиной чем-то одним целым, этакий мотокентавр.
По утрам на окружной дороге движение было небольшим, и Олег выжимал скорость, какую сам хотел, обгоняя машины, лавируя между ними и радостно чувствуя, как легко даются ему виражи. Кто бы поверил, что ещё два года назад он боялся скорости до перебоев сердечных ритмов! Но он преодолел этот свой недостаток. Олег давно научился преодолевать всякие препятствия, в том числе и свои страхи, свои сомнения. Когда он окончил школу с золотой медалью и поступил в институт, отец спросил: