Еще один поворот, нужный сто первый указатель, я пробиралась между могил, вглядываясь в фотографии на памятниках, думая, что все эти люди когда-то любили, страдали, к чему-то шли и… в конце концов успокоились здесь, больше ничего не желая.
Неожиданно я вздрогнула. У могилки Андрея на корточках сидела девушка в синем платье. До меня долетели рыдания. Я повернулась, чтобы уйти, но под моей ногой хрустнула ветка, и девушка повернулась. Варька!
— Ты?! — она с ненавистью посмотрела на меня. — Что тебе здесь нужно? Убирайся вон!
Если бы она не вела себя так вызывающе, я бы ушла сама. В конце концов, она пришла первой и имеет право поплакать в одиночестве, но ее странная необоснованная ненависть ко мне удивляла меня, и в этот раз я решила докопаться до ее истоков. Да и характер мой тут же заявил о себе, и пусть не место здесь выяснению отношений, все же я не могла стерпеть, чтобы со мной подобным тоном разговаривала какая-то девчонка. Я спокойно подошла к ней ближе.
— Кто дал тебе право так разговаривать со мной? — ледяным тоном заявила я. — Тебе не кажется, что на кладбище может прийти любой человек?
— Да как тебе не стыдно?! — вредная Варька упорно продолжала говорить мне «ты», хотя права такого ей никто не давал. — Как ты можешь? Хочешь успокоить свою совесть тем, что приносишь гадкие цветы? Я их все равно выкину. Ему ничего не надо от тебя.
Она схватила завядшие гвоздики с могилки и попыталась бросить в меня. Я перехватила ее за руку. Сейчас, стоя рядом с ней, я почувствовала запах спиртного. Мой взгляд упал вниз. Из открытой сумки, стоящей прямо на земле, торчала бутылка коньяку.
— Ты пьяна, — я с отвращением отпустила ее руку. — Веди себя хотя бы прилично.
— Да, пьяна. Ну и что? Да я, может, пришла сюда застрелиться, как эта, как там ее, любовница Есенина. Я жить не могу без него. Понимаешь ты, сучка иностранная?
Глаза у Варьки были совершенно бешенные, и я ударила ее по щеке.
— Прекрати истерику!
— Не трогай меня! — заорала Варька. — Почему тебя никак не арестуют? Ведь я сказала же этому следаку, что убийство Андрея твоих рук дело.
Я непроизвольно отшатнулась.
— Что, правда глаза колет? Ты, сучка богатая, втерлась к нему в доверие и, воспользовавшись этим, прикончила его. А еще ментам приплатила, чтобы они тебя не тронули. Все с тобой ясно, только вот зачем ты сюда таскаешься? Неужели совесть замучила?
Внезапно на меня накатила дикая усталость. Я даже перестала злиться на Варьку. Мы обе любили Андрея, и обе его потеряли. Ей так же больно, как и мне. Может быть, даже больнее, ведь в молодости все переживаешь острее. У меня даже мелькнула мысль: а если бы я не появилась здесь, вдруг бы она и, правда, напилась, а потом бы вены порезала?