Мы в спешке простились на станции спрингера в Квартьер де Джовентс — Молодежном Квартале. Аймерику нужно было сделать кучу звонков, а остальным — хорошенько подумать.
Я ненадолго заглянул домой, взял лютню и стал рассеянно наигрывать, параллельно размышляя.
Если бы я отправился с Аймериком, мне бы светило провести два года в другой звездной системе. Такое мало кому выпадало, поскольку путешествия с помощью межпланетных спрингеров пока влетали в копеечку. Безусловно, стоимость таких путешествий являла собой большую проблему. Гуманитарный Совет устанавливал цены, пропорциональные стоимости затрат энергии, а уж эта стоимость зависела от площади преодолеваемого гравитационного потенциала. За подъем на высоту в семьсот пятьдесят метров на горнолыжном подъемнике ты платил столько, сколько стоит бутылка пива, поэтому перемещение с орбиты одной звезды-гиганта к орбите другой звезды-гиганта можно было приравнять к стоимости уймы бутылок пива. Нет, тут стоило подумать. Если бы мне не понравилось на новом месте, мне все равно пришлось бы отработать положенный срок, чтобы обзавестись правом бесплатного возвращения — вряд ли бы я сумел сам оплатить такое путешествие.
С другой стороны, для меня открывалась перспектива обрести весьма экзотичную запись в послужном списке, увидеть много нового… Меня ожидали романтика, приключения — какой бы скучной ни выглядела, согласно описаниям Аймерика, его родная планета.
И потом — во время наступления Тьмы очень трудно спокойно читать, думать и сочинять. А после Тьмы резко наступит полярная весна. Черные, обугленные равнины Терроста еще будут лежать под метровым слоем снега, но вскоре он начнет таять, и талая вода наполнит реки и моря Террибори, во фьордах и ущельях загремят грозы, начнутся ливни, а прибрежные луга покроются травой и цветами.
Полярный бамбук начнет пробиваться сквозь снег — темный, пропитанный гарью, и торопливо начнет набирать рост в десять метров. Бамбуку нужно спешить, пока его снова не спалили пожарища полярной осени.
По крайней мере я застану полярное лето — наверняка я успею вернуться раньше чем через три года.
Но я понимал, что буду скучать по полярной весне, а я помнил только одну полярную весну. Год на Уилсоне длится двенадцать стандартных лет, и потому местные жители поневоле становятся домоседами. Удачливым выпадает счастье повидать каждое время года раз по восемь, поэтому расстаться хотя бы с одним из сезонов нелегко.
Еще имела место такая малость, как моя собственная карьера. Я был — и сам себе честно в этом признавался — средней руки поэтом и композитором, но произведения других авторов в моем исполнении принимались публикой с большим энтузиазмом. В Молодежный Квартал частенько наведывались люди, уже вышедшие из того возраста, чтобы называться молодыми, чтобы побывать на моих выступлениях. Следующую пару-тройку лет по идее следовало бы употребить на то, чтобы завоевать популярность среди молодежи. В принципе все, чем занималась молодежь, особого значения не имело, но когда jovents перебирались в более спокойные районы города, переставали разгуливать со шпагами и начинали вести такой же сдержанный, уравновешенный образ жизни, какой вели мои родители, они все же сохраняли старую дружбу и верность друг другу. И тот, кто был героем среди молодых, скорее стал бы первым в очереди, когда дошло бы до распределения высоких постов в искусстве, политике или бизнесе.