Но я осматривал окрестности и гадал, что бы обо всем этом подумал Рембо, и, к собственному изумлению, воспринимал все как-то иначе, словно петля, сжимавшая мою душу все эти четыре дня, наконец порвалась. Я знал — знал еще до того, как мне приживили его псипикс — обо всем, что он мог подумать о том, что происходило в Молодежном Квартале.
Но видя все это… Я не представлял, что бы здесь ощутил он, что бы подумал, как бы он воскликнул…
Затем мои мысли вернулись к Гарсенде, и я понял, что с ней то же самое: как бы хорошо я ни знал ее по жизни в Квартьере, я не мог представить, как бы на нее подействовало все это. То же самое относилось и к Маркабру, и к Исо, и ко всем прочим моим друзьям. На самом деле я даже не мог представить, что ощущал Аймерик, увидев свою родину впервые за много лет, после того как он уже решил, что она для него утрачена навсегда. Не знал я и того, что сейчас чувствует Биерис.
И уж тем более — Брюс.
Всю свою жизнь я прожил в уверенности в том, что мои друзья ощущают то же самое, что ощущаю я, когда мы с ними находимся в одном и том же месте. И это так и было. Кратковременное ношение псипикса Рембо только укрепило меня в этой мысли.
И если бы сейчас рядом оказалась кабина спрингера, шагнув внутрь которой я вышел бы в свою комнату, это бы ничего не изменило. Я все равно не смог бы вернуться к тому себе, каким я был, — к тому единственному, о чем я знал, каким ему быть. Мои мысли вертелись вокруг последних двух дней, пытаясь отыскать мгновение, когда я шагнул навстречу этой новой жизни.
— Эй, Жиро! — окликнул меня Аймерик. Я обернулся и увидел, что он стоит около двери обогревательного люка, ведущей в дом Брюса. — Мы и не заметили, что ты не вошел вместе с нами. Через пару часов ты тут в сосульку превратишься. Почему ты не входишь?
Я помотал головой, чтобы прогнать мучившие меня мысли.
— Просто задумался.
Аймерик вышел, закрыл наружную дверь и подошел ко мне так медленно и осторожно, будто думал, что я в любое мгновение могу взорваться.
— Этого я и боялся, — сказал он. — Наверное, тебе стало страшно из-за того, что ты не можешь вернуться домой?
— Можно и так сказать, — ответил я. Он стоял прямо передо мной и я, поняв, почему он ко мне вышел, спросил:
— А у тебя было такое чувство?
— Очень часто. Особенно в первые недели, да и потом тоже. — Он вздохнул. — Жаль, что у нас не было времени, чтобы отговорить тебя. Ну хотя бы ты здесь не останешься навсегда. Через год-два вернешься домой.
— Вернусь обратно, — уточнил я автоматически, взял с земли футляр с лютней и пошел следом за Аймериком в дом его старого товарища. По пути Аймерик обернулся и посмотрел на меня — похоже, пытался придумать, что бы такое сказать, но в итоге так ничего и не сказал.