Париж в тот вечер и в ту ночь захлебнулся от крови и слез. Католики набрасывались на гугенотов с остервенением диких зверей. Убийства, изнасилования, грабежи -сколько жестоких изуверств! Все самое низменное проснулось в людях. Вот сцена из мемуаров, относящихся к той эпохе:
"Голую малолетнюю девочку обмакнули в кровь ее отца и матери, которых, прежде чем растерзать, предупредили, что если и она гугенотка, то с ней поступят как с ними". Озверевшие католики - основная часть населения Парижа - опьянели от крови. Они не только самым жестоким образом убивали протестантов - без разбору и мужчин, и женщин, - они устроили настоящую охоту на беременных протестанток. Одна из них, графиня, обитавшая на улице Сен-Мартен, пробовала спастись на крыше своего дома. Ее нашли, закололи кинжалами и сбросили вниз. Другую швырнули в воду, вспоров живот, "так что видно было, как там шевелится ребенок".
Так в далеком XVI веке вели себя жители столицы одной из самых древних в мире демократических стран. А что же король? Как относился он ко всем этим зверствам? Может быть, он многого не знал? Увы.
Ревущие толпы убийц разбудили молодую королеву Елизавету Австрийскую. Узнав, что происходит, она вызвала капитана гвардейцев де Нанси.
- Как же так! А король, мой супруг, знает, что происходит? - спросила возмущенная и пораженная услышанным королева.
- Да, Мадам, это делается по его приказу, - ответил капитан.
Король в это время стоял у окна и стрелял из аркебузы по гугенотам, которые метались по площади, преследуемые католиками.
Маргариту разбудил стук в ее спальню. Она услышала крики: "Наварра! Наварра!" Решив, что это Генрих, служанка открыла дверь. Маргарита вспоминает в мемуарах: "Оказалось, что это стучал дворянин месье де Леран, раненный шпагой и алебардой в руку и плечо. (В романе Дюма "Королева Марго" в покои королевы врывается раненый Ла Моль. - Е.Л.) За ним гнались четыре лучника, ворвавшиеся вслед за ним в мою комнату. Чтобы спастись от преследователей, он бросился к моей постели. Он крепко вцепился в меня, и я сползла в проход между стеной и кроватью, увлекая его за собой. Я совершенно не знала этого человека, не ведала, с какими намерениями он явился ко мне и чья, собственно, жизнь нужна была лучникам, его или моя. Мы оба были напуганы и оба кричали. Наконец Богу было угодно, чтобы месье де Нанси, капитан гвардейцев, вошел в это время в мои покои и, увидев меня в самом жалком и беззащитном положении, сначала расхохотался, потом напустился на лучников за их бестактность и выставил их вон, а нам отдал жизнь этого несчастного, все еще не выпускавшего меня из своих объятий. Мы перевязали его раны и уложили в моем кабинете... Я сменила рубашку, поскольку вся она была в крови".