Ночь перед походом они с Василием провели бурную, страстную, они любили друг друга так, как будто виделись в последний раз. У обоих было нехорошее предчувствие, но ни Софья, ни Василий решили не огорчать друг друга мрачными мыслями. Они старались утопить их в жадных ласках, чтобы насладиться друг другом впрок. Кто знает, когда они увидятся в следующий раз?
Первую неделю после его отъезда она ходила как во сне. Отдавала какие-то распоряжения, вела переговоры, но делала все это, совершенно не включаясь в события. И если бы ее на следующий день спросили, какие приказы она отдала вчера, она бы не вспомнила ни одного из них. Но царевна взяла себя в руки и постепенно вошла в свое обычное деятельное состояние. От гонцов она узнавала о том, что происходит с армией Василия Голицына. Сведения эти ее не радовали.
Войска продвигались крайне медленно. За семь недель после форсирования ими реки Мерло возле украинского города Коломак они прошли всего 300 верст, одолевая, таким образом, только 6 верст в день. Такая медлительность объяснялась большим снаряжением, которое приходилось нести с собой. Каждый воин вез провиант на несколько месяцев, и, кроме того, в обозе было несколько сот пушек. Помимо всего прочего, возникли проблемы с лошадьми.
В середине июня армия достигла речки Конские Воды и разбила лагерь у урочища Большой Луг. Татар не было видно, и Голицын надеялся получить известия об их местонахождении от польских гонцов.
Софья писала Василию:
"Свет мой, братец Васенька, здравствуй, батюшка мой, на многие лета... Подай тебе Господи и впредь враги побеждати, а мне, свет мой, веры не имеется, что ты к нам возвратитца, тогда веры поиму, как увижу в объятиях своих тебя, света моего. А что, свет мой, пишешь, чтобы я помолилась, будто я верна грешная пред Богом и недостойна, однако же дерзаю, надеяся на его благоутробие, аще и грешная. Ей, всегда того прошу, чтобы света моего в радости видеть. По сем здравствуй, свет мой, о Христе навеки неищетные. Аминь".
Он отвечал. Гонцы привозили почту, где он сообщал о своих новых успехах. Софья тут же, с гонцом отправляла новое письмо:
"Свет мой, батюшка, надежда моя, здравствуй на многие лета!.. Я брела пеша от Воздвиженскова, только подхожу к монастырю Сергия Чудотворца к самым святым воротам, а от вас отписки о боях; я не помню, как взошла, идучи, не ведаю, чем его света благодарить за такую милость его, и матерь его пресвятую Богородицу, и преподобного Сергия чудотворца милостивого... Бог, свет мой, ведает, как желаю тебя, душа моя, видеть, и надеюсь на милосердие Божие, которое велит мне тебя видеть, надежда моя. Чем вам платить за такую службу, наипаче всех твои, света моего, труды, если б ты так не трудился, никто б так не сделал".