«Вот пусть ученые звездочеты и прочие мудрецы сами в таких влюбляются, если им охота, спасибочки! А я лучше в Йорги Отважного. Который Ежи».
– А вот, смотри, это на греческом, – снова подала голос Михримах, все это время не отрывавшаяся от страниц. – «Приводящий в смятение» – это про Тараса же, я говорила! И «беспокоящий неприятеля» – это тоже он.
Сестры хихикнули.
* * *
Орыся изумлялась сама себе. Совсем недавно, еще вчера, она вообще не видела надежды и очень остро ощутила, как обрывается жизнь всех четверых: ее, Ежи, сестры и Тараса. Хвала Аллаху, видимо, в тот миг пророк Хызр и прислал ей спасительную мысль. Но ведь ничего еще не решено. До сих пор пока неясно, смогут ли пленники, даже при помощи инструментов, выбраться из башни. Тем более не выбрались они, все вчетвером, из дворца, не добрались до суденышка Баратава…
Или даже впятером? Удастся ли все устроить так, чтобы с ними оказался и Доку? Вот мама будет поражена, когда узнает, что он ушел со «своей девочкой», – но совсем не так и не для того, как полагала могущественная хасеки-султан!
И выдержит ли их всех Баратавова байда, сумеет ли перенести через море?
И что их ждет потом там, за морем?
Пока все это непонятно… Но почему же она сейчас веселится, словно малолетняя девчонка? Ведь не четырнадцать ей, а целых семнадцать!
А вот может веселиться, оказывается…
* * *
– Он приводит меня в смятение, – лукаво сказала Михримах. – Правду, всю правду мы им сказали! И сердце беспокоится…
– Беспокоиться следует неприятелю, – рассудительно возразила Орыся. – А ты-то ему – союзник и друг, верно же?
– Верно. – И Михримах чуть покраснела. – Может быть, даже не только друг, а чуть больше…
– Само собой, ему. Не Рустему же вислобрюхому…
И они снова рассмеялись, и веселый девичий смех разнесся эхом по пустующему в этот час залу.
В дальнем его конце престарелый служитель вскинулся было, но тут же отвел взгляд. Бесстыдницы этакие… Им что здесь, гарем?! Ну ладно, дочери султана не укажешь, но служанка-то ее могла бы понимать, как это непристойно – задрать чадру и сидеть с голым лицом в присутствии мужчины?! Пусть даже мужчина этот в сорока шагах от нее и восьмидесяти лет от роду…
То-то и оно, что служанке султанской дочери тоже не укажешь. Хотя бы потому, что трудно делать это через весь зал. А приблизившись, неизбежно навлечешь на себя гнев, даже не султанской дочери, но ее отца. Да и самому срамота ведь на такое непотребство смотреть.
– Я вот думаю, – Михримах внимательно посмотрела на сестру, – с чем мы к ним придем сегодня, когда стемнеет? Мы ведь так долго их не навещали…