Последние слова он произнес вообще безо всяких чувств, как нечто само собой разумеющееся.
– Я понимаю… – почти неслышно прошептала Михримах.
Некоторое время оба молчали, но теперь молчание это не было напряженным, таким, в котором оба собеседника судорожно подыскивали бы тему для разговора. Нет, оно казалось Михримах уютным, в чем-то даже почти семейным. И в самом деле, сидят двое друг напротив друга, каждый думает о своем, а служанки подносят им кофе и сласти.
– Я понимаю, – наконец произнесла Михримах погромче и чуть тверже. – Меня учили… разному, однако в науку эту вовсе не входило управлять разными частями казны, направленной на добрые дела.
На миг сердце кольнула былая обида: матушка, Хюррем-хасеки, неплохо ориентировалась во всем этом странном и пугающем мире цифр. Султаншу обучали хотя бы понимать, как денежные ручейки, сливаясь в одну реку, двигают могучие жернова империи. Султаншу, но не султанскую дочь. О нет, Михримах казалась родителям просто развлечением для их избранника, призом для того, кто сумеет завоевать султанскую благосклонность! Ее учили призывно улыбаться и принимать соблазнительные позы, а настоящая власть доставалась другим – тем, кому предстояло завоевать сердце одного из ее братьев. Будущим султаншам.
И вот Рустем-паша сам, добровольно, предлагает поделиться частичкой этой сладкой, манящей власти. Да полно, бывает ли такое? Не происки ли это шайтана?
– Я не смогу тебе помочь, – тихо призналась наконец Михримах. – Я не умею.
Лицо Рустема-паши было непроницаемым, брови по-прежнему оставались сдвинутыми на переносице, когда он важно кивнул:
– Да, ты не умеешь. Но я научу тебя. Обучать жену входит в обязанности мужа. Ты увидишь, что это не так сложно, как поначалу кажется.
И Михримах сдалась. Да, она по-прежнему не видела себя супругой этого человека, ворвавшегося в ее жизнь негаданно, непрошено, только волей отца и матери. По-прежнему испытывала если не отвращение, то неприязнь. Но здесь и сейчас ей внезапно захотелось стать частью великого замысла, еще одним орудием Аллаха.
Захотелось научиться управлять людьми и деньгами.
Рустем-паша обещал научить.
– Если ты обучишь меня, то я, как послушная жена, свято выполню твою волю, – выдохнула Михримах, и Рустем-паша снова улыбнулся. Второй раз за встречу.
– Я знаю, – сказал он.
Вскоре после этого прозвучал гонг и визирь (или он все-таки еще не визирь? Станет таковым только после свадьбы, по праву брака на дочери султана?) засобирался, сказав на прощание, что вторую часть даров доставят Михримах завтра. Среди них, он обещал, будут и нужные книги.