– Доброе утро, Лори Пэрриш, – проговорил он.
– Д-доброе утро, Д-дрейк.
Прежде чем Лори успела отреагировать, он спустил с ее плеч бретельки уже расстегнутого лифчика и отбросил его в сторону. Взгляд скользнул по ее теплой, порозовевшей со сна коже, и Лори невольно зажмурилась при виде жаркого пламени, вспыхнувшего в глазах Дрейка, когда он лег на нее сверху.
Некоторое время ничего не происходило. Потом Дрейк бережно взял ее за руки и, прижав их к подушке над головой Лори, начал целовать внутреннюю поверхность от локтя к плечу. Эти медленные, скользящие поцелуи были такими ласковыми, такими приятными, что Лори захотелось плакать от невыразимого блаженства и неги. На мгновение Дрейк оторвался от нее, но его губы сразу же коснулись ключиц Лори, поползли вдоль шеи и, наконец, прижались к ее губам.
Долгие, терпеливые, чувственные ласки, которыми осыпа́л ее Дрейк, не пропали втуне: едва почувствовав его губы на своих губах, Лори поцеловала в ответ с жаром, который застал врасплох обоих. Впрочем, первоначальный шок быстро прошел, и лихорадочный танец губ, языков и сталкивающихся зубов продолжался без перерыва несколько долгих минут, наполненных блаженством и страстью. Только опасность задохнуться заставила Лори и Дрейка ненадолго оторваться друг от друга, а потом все повторилось сначала. И все же, каким бы сладостным ни был этот поцелуй, он не мог удовлетворить того голода плоти, который Дрейк испытывал с тех самых пор, когда впервые встретил ее.
– Ты такая… сладкая… – прошептал он. – Мягкая, теплая, сладкая… Если бы ты только знала, как я хочу целовать тебя всю! – И с этими словами Дрейк слегка приподнялся на локтях и, сдвинувшись на несколько дюймов вниз, перенес все свое внимание и пыл на ее груди, которые давно напряглись и налились тяжестью, безмолвно умоляя о своей порции поцелуев. И чем больше Дрейк целовал их, тем сильнее Лори хотелось, чтобы он не останавливался.
Закрыв глаза, она впилась пальцами в его плечи и негромко произнесла его имя. Лори очень старалась отгородиться от любых посторонних мыслей, которые помешали бы ей насладиться его близостью, но так и не смогла отделаться от какой-то смутной тревоги. И, когда восставший символ его желания уперся ей в бедро, это прикосновение словно отрезвило ее, она подумала, что имеет дело именно с желанием – в буквальном смысле слова. Дрейк не любил ее, не мог любить, а желание так легко утолить. Но что потом?.. Что Дрейк станет делать дальше? Уйдет, насвистывая, и будет жить, как жил, оставив ее с разбитым сердцем?..