— Алекс.
Ее голос звучал непривычно. Возможно, даже для нее, потому что Ника закашлялась, и машинально выпила из поднесенного стакана воды, даже не пытаясь взять его самостоятельно. Ее взгляд опустился, она посмотрела на свое тело.
— У меня волосатые ноги, — произнесла девушка задумчиво.
Алекс посмотрел на Ротшильда, но тот и не собирался оставлять их одних.
— Почему мне стригут ногти, но не бреют? Глупо, — Ника снова подняла глаза на ассасина. — Они и тебя поймали?
— Я сам пришел. За тобой.
— Идиот, — покачала она головой. — Я же говорила, что ты не должен идти.
— Мы не бросали тебя. То, что случилось…
Ника тяжело вздохнула и прикрыла глаза:
— Я не помню, когда говорила последний раз. Это так… необычно. Говорить. Щекотно.
— Я вытащу тебя отсюда, — Алекс коснулся ее руки, стараясь не задеть катетеры на запястье.
— А где я? — спросила Ника, и в ее голосе слышалось удивление.
— В Атлантиде, — он постарался, чтобы голос не выдал замешательства, вызванного ее вопросом.
— Угу. Хорошо, — она устало оперлась на спинку койки. — Только что была в окопе. Там холодно, снег. Нас Наполеон повел на Вену. Так странно, что я здесь.
Алекс медленно повернулся к Созидателю, и тот любезно пояснил:
— Старший сын Лорин Питерс принимал участие в итальянской кампании под командованием Наполеона. В высшей степени полезные данные.
— Я уведу тебя, — сказал Алекс, обращаясь к Нике.
— Куда?
— Отсюда. К нормальной жизни. В Украину, к матери, отцу.
Ника нахмурилась, обдумывая его слова.
— Так странно тебя слушать. У меня было много матерей и отцов. К которым?
— К настоящим.
— Вы не понимаете, — вмешался Ротшильд. — Человек не физическое тело. Он — это память, сознание. Для нее все пережитые ипостаси так же реальны, как собственная жизнь.
— Но это иллюзия! Чужие воспоминания!
— Для нас, не для нее.
Ротшильд охнул, когда вдруг оказался схвачен Алексом и едва не вдавлен в стену. Персонал сразу же оставил свои занятия. Зазвучал сигнал тревоги. В мгновения ока в зал вбежали охранники, беря на прицел нарушителя, но Алекс не замечал их. Он с ненавистью смотрел в непростительно равнодушные глаза Созидателя, который, казалось бы, даже теперь не потерял спокойствия и уверенности в своей безопасности.
— Чего ты хочешь добиться? — спросил Ротшильд.
— Свободы для Ники.
— Почему только для нее? Чем плохие другие мужчины и женщины, которых ты оставляешь в нашей ужасной неволе?
— Вы не отпустите всех.
— Разве я сказал, что отпущу ее?
Внезапно послышался слабый голос, заставивший Алекса обернуться.
— Ты напрасно пришел. Им нужна не я. Ты. Это всё ради тебя. Дурак, — она усмехнулась, не открывая глаз.