Скажи что-нибудь, снова и снова говорила я ей. Скажи что-нибудь. Ты же обещала.
Но она не слушала.
Конфликт достиг своего апогея ранней весной, в один из первых дней после того, как школьникам снова разрешили во время перемены гулять во дворе. Может, Маккензи было скучно, или на нее повлияла перемена погоды и ей захотелось изменить правила игры, или ее одолевали бзики раннего пубертатного периода – какова бы ни была причина, она загнала Мелоди в угол и буквально растерзала ее словами.
Вскоре остальные четвероклассники услышали брань Маккензи и обступили их. Лиз и еще несколько девочек лазали на гимнастической лестнице. Те, одна за одной, соскочили с лестницы и пошли смотреть. Наконец и Лиз последовала за ними. Не удержалась. Было нечто уродливо притягательное в акте уничтожения, да и кто такая Лиз, чтобы идти против течения?
Стоя в рядах молчаливого большинства, Лиз была не единственной среди четвероклассников, кто испытывал чувство стыда. Однако стыд – недостаточно мощная сила, которая могла бы вытолкнуть их из толпы сторонников победителей. И вот Лиз вместе с остальными стояла и слушала, как Маккензи и ее подружки всё с бо́льшим пылом и жаром упражняются в злобном язвительном красноречии.
– Ты уродина, наверно, все зеркала бьются, мимо которых ты проходишь.
– Одеваешься как чучело.
– От тебя воняет. Душ прими, лахудра.
Мак Дженнингс, подзуживаемый насмешками и свистом своих приятелей, которые, как и он, занимались спортом, обозвал Мелоди толстой дылдой, и в считаные минуты ее взяли в кольцо. Каждый, идя по кругу, говорил что-то обидное о Мелоди.
Лиз, оказавшись в этом круге, и не подумала из него вырваться.
Я попыталась вытолкнуть ее, но у меня тоже не хватило сил.
Они прошли, наверно, с четверть круга, не больше, когда Мелоди заплакала. Растерянная, испуганная, ошеломленная, с затравленным взглядом, она стояла в окружении своих одноклассников, ища ответы в их глазах, но все отворачивались.
– Что ты вечно ходишь с задранным носом? Думаешь, ты лучше, чем мы?
– Что у тебя с ногами? Или ты всегда ходишь, как хромая?
Потом настал черед Лиз. Она медлила, и все взгляды обратились на нее. Лиз посмотрела на Мелоди, на ее заплаканное лицо, на красные глаза, и увидела нечто такое, от чего ей тоже захотелось плакать.
– Лиз, – нетерпеливо одернула ее Маккензи.
Лиз открыла рот и выпалила:
– Когда у тебя день рождения?
Все на мгновение притихли в недоумении. Лиз увидела, что в глазах Мелоди затеплилась надежда, поэтому отвела взгляд в сторону, когда растоптала ее.
– Пожалуй, я подарю тебе словарь, – сказала она, и все так же скороговоркой – слова хлестали из нее, разбрызгивались, как дождь – продолжала: – Чтобы ты посмотрела в нем слово «нормальный». Похоже, тебе неизвестно его значение.