Лицо у Лиз серое, как грязный воздух. Волосы спутаны, частично срезаны, обриты, чтобы врачи смогли наложить швы на голове. С одной стороны синяк во всю щеку, под глазами темные круги и, что самое страшное, они закрыты.
Лиз всегда ненавидела спать. Однажды мы вместе читали сказку про Спящую красавицу – мало что поняли, ведь это сказка для взрослых, с не очень счастливым концом. К тому времени, когда принцесса очнулась, все, кого она знала, умерли. Может быть, поэтому Лиз стала бояться что-нибудь пропустить.
Макияжа на лице нет, и Джулии оно кажется оголенным – таким обнаженным она его не помнила. Из его глубины проступают следы печали, изнурения, несовершенств, и Джулия вдруг приходит в ярость. Если б Лиз больше спала, может, она осторожнее водила бы машину. Может, она не была бы столь безрассудной, безжалостной, потерянной.
Слеза скатывается с носа Джулии на руку Лиз. Она пристально всматривается в лицо подруги, ища признаки жизни. Хоть какие-то признаки.
Но Лиз неподвижна – девушка из воска и теней.
– Черт бы тебя побрал, – шепчет Джулия слабым голосом. – Мы ведь собирались побегать сегодня вечером. На следующей неделе начинаются тренировки по футболу.
Они тоже приняли бы в них участие – Лиз нравилось бегать по снегу. Она и сейчас бы побежала, не будь ее нога сломана в трех местах.
Впрочем, может, и нет.
Лиз почти ждала эти соревнования. Шансы выиграть турнир штата у женской футбольной команды школы Меридиана значительно сократились. Без своего капитана и блестящего форварда они лишь чудом могли бы выйти из группы, и Лиз не хотела оказаться виноватой еще и за это поражение.
Но ей нужны были обледенелые дороги. Ей нужно было, чтобы авария выглядела как несчастный случай.
И она сомневалась, что ей удастся прождать еще три месяца.
Однако Джулия ничего об этом не знает. Она смотрит на то, что осталось от ее лучшей подруги, и вспоминает все те случаи, когда Лиз затихала и уходила в себя. Все те случаи, когда она не была той Лиз, какую все знали, – язвительной, бесшабашной. Все те случаи, когда она смотрела на нечто невидимое перед собой и подолгу не улыбалась по-настоящему.
– Черт, Лиз, – говорит Джулия, закрывая глаза, чтобы сдержать слезы. Но они все равно текут, скапливаясь где-то в глубине ее существа. – Я не могу одна бегать под дождем.
Это было прямо перед началом сезона соревнований по кроссу, в одиннадцатом классе. На улице лило как из ведра, и Джулия, съежившись в комочек, сидела на подоконнике с книгой и чашкой бульона в руке. В дверь настойчиво позвонили. Она открыла. На пороге стояла Лиз – в мокрых шортах и спортивном бюстгальтере вызывающего зеленого цвета.