– …мм… простите. Не хочу показаться назойливой, но… мне непонятно… почему я не… то есть, я просто…
Лиз заглянула за кабинки примерочной и увидела в конце коридора офис. Делая вид, будто она рассматривает модели на вешалке с одеждой, которая не подошла или не понравилась покупателям, она стала прислушиваться к разговору.
– Мне очень жаль, – жестким тоном произнес второй голос. – Это окончательное решение.
– Я его уважаю, – не сдавалась доведенная до отчаяния девушка, – но мне хотелось бы понять, почему меня не взяли на работу. Чтобы знать на будущее.
Лиз снова заглянула за кабинки и увидела за столом женщину.
– Видите ли, любезная, нам в «Лесперансе» нужны работники с несколько иными внешними данными.
– Какими иными?
– Мы не торгуем одеждой больших размеров, дорогая. Наш товар предназначен для покупательниц, которые… сложены не так, как вы. Если одна из наших сотрудниц даже не может влезть в наши рубашки, как, по-вашему, это будет выглядеть?
Молчание.
– Мне очень жаль, дорогая, – добавила директор магазина. – Спасибо, что предложили свои услуги, но, боюсь, вы нам не подходите. Но я уверена, вы обязательно что-нибудь найдете! Желаю удачи.
Лиз наблюдала. Девушка собралась было еще что-то сказать, но передумала и пошла прочь. Лицо ее покрылось пятнами – то ли от гнева, то ли от слез. Это Лиз затруднялась сказать, но предположила, что и от того и от другого. Женщина вышла следом за девушкой и заметила Лиз.
– Привет! – радостно поздоровалась она, смерив Лиз оценивающим взглядом. – На работу пришла устраиваться?
Лиз глянула вслед девушке, но та уже выходила из магазина под веселый перезвон колокольчика. Лиз перевела взгляд на женщину и сказала:
– Да пошла ты…
Выйдя на улицу, придерживая на себе пальто, она закрыла глаза. Ветер пронизывал насквозь, снег жалил. И ей вспомнилось вдруг, как они обычно отмечали первый снегопад. Это был их собственный праздник. Разве снег тогда кусал? Она не помнила.
Потом она села в машину, зарылась лицом в свое пальто и издала вопль.
Разве мир всегда был таким? Почему он казался гораздо добрее, когда она была младше? Почему он вообще казался прекрасным?
Лиз Эмерсон бросила взгляд вокруг и поняла, что законам следовать не обязательно, если их удается безнаказанно нарушать. Она поняла, что снег не всегда прекрасен. Поняла, что прошлое мертво, а будущее ничего не обещает. Она уткнулась лбом в руль, смежила веки. Из закрытых глаз потекли слезы, и она внезапно осознала, что больше не хочет их открывать.
Странные они, да? Люди. Верят только в то, что видят. Для них главное – внешние приличия; никому не интересно, какая она изнутри. Никому нет дела до того, что она погибает.