– Что за проблема? – спросил он, мгновенно насторожившись. – Хочешь поменять расписание на второй семестр?
– Нет, – ответила Лиз и заткнулась. Она понимала, что ей необходимо поделиться с кем-то, объяснить, что она задыхается, но говорить об этом мистеру Диксону она не хотела.
– Мне кажется, у меня легкая форма депрессии, – очень медленно произнесла она.
– О, – отозвался мистер Диксон нервным тоном, поправляя очки.
Интересно, думала Лиз, кто-нибудь из школьников вообще когда-нибудь приходил к нему за советом? Она тоже бы не обратилась – ни при каких обстоятельствах.
– Лиз, – продолжал он, – наверно, тебе лучше обратиться к психиатру. Я не могу назначить лечение…
Ты вообще ни черта не можешь.
– …однако чем, по-твоему, вызвана твоя подавленность? Мы можем поговорить об этом, если хочешь.
Лиз нервно скребла свои ногти. Маникюр облезал, и она видела, как крошечные чешуйки блестящего синего лака падают на ее джинсы.
– Не знаю, – ответила она наконец. – Наверное… Наверное, из-за того, что наделала много ошибок.
Мистер Диксон откинулся на спинку стула.
– Что ж, – сказал он, – думаю, это хороший знак. Видишь ли, Лиз, мы учимся на своих ошибках, и чем больше ошибок совершаем, тем мудрее становимся с годами…
– Ой, не стройте из себя доктора Фила[15], я не нуждаюсь в этой чуши, – перебила методиста Лиз, ненавидя себя за то, что нагрубила ему, ведь мистер Диксон, возможно, и вправду хотел ей помочь. Она просто не знала, как остановиться. Слишком долго жила на автопилоте.
Лицо мистера Диксона стало суровым.
– Ну хорошо, Лиз. Что же ты хочешь от меня услышать?
– Не знаю, – огрызнулась она. – Разве вам не положено знать, что сказать?
– Мисс Эмерсон, я не могу помочь вам, если вы не хотите, чтобы вам помогли.
Но она нуждалась в помощи. Просто не знала, как о ней попросить, и очень, очень боялась, что ей вообще невозможно помочь.
Мистер Диксон вздохнул.
– Знаешь, Лиз, в молодости я тоже пережил мрачный период. Я всегда страдал некоторым избытком веса…
Лишь неимоверным усилием воли Лиз удалось удержаться от сарказма.
– …и одно время меня очень задевало то, что обо мне говорят. Но я это поборол, – сказал он, подаваясь вперед всем телом. Стул под ним скрипнул. – В какой-то момент осознал: неважно, что обо мне думают; главное – как оцениваю себя я сам…
Ладно, подумала Лиз, у тебя еще семь попыток, но ну их в задницу. Просто убей меня прямо сейчас.
– Запомни, Лиз, – продолжал мистер Диксон, – измениться никогда не поздно. Каждый новый день – это чистая страница, и твоя история еще не написана.
Лиз рассмеялась – надрывно, с отчаянием.