Лидия Михайловна набросила платок на плечи и, поводя ими, прошлась по комнате. Потом накинула на голову и опять прошлась. «Ну, как, Валерий Иванович?» — и так и поплыла, затанцевала перед ним. И вся была — сама предупредительность, сама преданность и повиновение. И не опускала с него своих ликующих глаз, и в них тоже плескался платок.
Я, конечно, понимал, что это был самый пиковый момент «охмурения», и все-таки я ему в тот момент крепко завидовал. Потому что до обидного мало выпадает в жизни на нашу долю вот таких женских взглядов.
А тетя Лиза, любуясь и радуясь, стояла чуть поодаль.
Со смущенной улыбкой смотрел Валерий Иванович то на платок, то на жену, то на тетю Лизу. После некоторой заминки он, наконец, сдался. Определенную, роль тут сыграло, конечно, и присутствие тети Лизы. Без нее, один на один против жены, он продержался бы несколько дольше.
Платок растянули на ковре, занимавшем большую часть стены — чтобы лучше были видны узоры. Ковер был темно-коричневого фона, и паутинка на нем смотрелась особенно хорошо и внятно.
Потом сели пить чай, теперь уж основательно. Ликующая хозяйка тут же засыпала гостью вопросами: «Где «круги»? Вот эти самые и есть «круга»? А «ягодки» — вот они? Или это не «ягодки»? Это что, вот эта глазастая вязка? А здесь и здесь, в разных местах узор повторяется, что ли?»
Тетя Лиза отвечала. Теперь-то она могла без затруднений все объяснить и показать, не то что при первом разговоре, поскольку теперь перед глазами был платок. И она объясняла с удовольствием, не торопясь и обстоятельно.
— Вот эти самые и есть «круги»: четыре по углам, а в середке, самый богатый — пятый. А это — да, тут «ягодки» поместила, по двенадцать «ягодков» на каждую сторону. А между ними «рыбки» запустила. По контуру-то? Тут повыше «кругов», в обхват их, «решетка» идет.
— Это вы называли, как бы сказать… фигуры, что ли. А они ведь состоят из узоров, так? — уточняла хозяйка. — И у узоров тоже названия есть?
— Ну, а как же! Эти вот, что по краю пятого круга идут, называются «перекосики», эти — «косорядки», тут — «мелки глухотинки», тут — «кошачьи лапки»…
— А эта вот — глазастая вязка?
— А это — «крупны глухотинки». Из них вот как раз «решетка» сделана. Они без простой иголки. Выворотными они вяжутся. Вот ведь машины-то на фабрике выворотны не умеют вязать! — торжествующе-удивленно восклицала тетя Лиза, обращаясь к собеседнице.
— Не умеют? — с улыбкой отзывалась та.
— Нет, не умеют! — подтверждала тетя Лиза.
Чудно как-то было, что она говорит о машинах, будто о людях, — «не умеют».