В вестибюль гостиницы мы ворвались как на пожар.
— Это куда же вы торопитесь, молодые люди? — сурово спросил швейцар — тот самый, у которого я спрашивал, как пройти к Никифору Витольдовичу.
— Нам в триста семьдесят пятый номер, к Коростелеву! — задыхаясь, крикнул Женька.
— Нельзя, — помотал головой швейцар. — Там старый человек живет, заслуженный. Нечего вам его беспокоить. Знаю я вас, небось в школу куда-нето пришли звать. Мало ему беспокойства на свете было. Еще по школам ходить!.. Не пущу.
— Да мы не приглашать, — попытался объяснить Женька. — У нас дело…
— Сказал, не пущу, и не просите, — уперся швейцар.
И тут меня осенило.
— А к Никифору Витольдовичу можно пройти? — тихо спросил я. — В двести тридцать шестой номер?
— Куда? — переспросил швейцар и насторожился.
— В двести тридцать шестой. Вы меня уже пускали.
— В двести тридцать шестой, пожалуйста… — неизвестно отчего запинаясь, пробормотал швейцар. — Все пойдете?
— Все! — смело крикнул я.
На втором этаже Женька дернул меня за рукав.
— Ты что, Серега? Зачем мы к твоему Никифору пойдем?
Я засмеялся:
— Это же хитрость! Надо ведь нам было проскочить! Бежим на третий!
Мы с топотом мчались по длинному коридору. Справа и слева мелькали двери. Вот и цифра триста семьдесят пять. Отдышавшись немного, Женька первый постучал.
— Да, войдите! — раздался голос.
— Пошли, — кивнул Женька и толкнул дверь.
Мы очутились в просторной светлой комнате. За круглым столом, который стоял посередине, сидели два человека. Один был совсем седой, с орденом Ленина на пиджаке. Другой — с усами, в мешковатом костюме, сухощавый и сутуловатый.
— Здравствуйте, Виталий Ильич! — обрадованно поздоровался Женька.
И Светланка подхватила:
— Здравствуйте, Виталий Ильич!
Усатый закивал головой.
— Светочка! Неужели ты? Скажи, пожалуйста, как выросла! Ну, а это кто? — принялся он разглядывать Женьку. — Эге! Узнаю, узнаю! Молодой историк. Пострельцов, кажется?
— Вострецов, — поправил Женька.
Я понял, что человек в мешковатом костюме — тот самый заводской мастер Купрейкин, к которому Женька ходил на Калининскую без меня. Значит, старый большевик Виктор Захарович Коростелев — зто другой, с орденом.
— Привела своих исследователей революционного прошлого? — спросил он Светланку и обернулся к нам. — Кто же из вас Женя, а кто Сережа?
— Я Женя, а он Сережа, — сказал Женька. — Здравствуйте, Виктор Захарович.
Мне стало не по себе. Купрейкин был знаком с Женькой, Коростелев знал уже Светланку. А я вроде оказался тут чужим, никому не знакомым. Но вскоре мое смущение и неловкость рассеялись. Виктор Захарович усадил нас на диван и сразу же перешел к делу.