Хотя я понимал и не все, что он говорит, но говорил он красиво. Ну, конечно, если бы на его месте сидел не старый седой человек, а кто-нибудь из нашего класса, я бы еще с ним поспорил. Как это так, люди не большая историческая ценность? Как же так, они уходят, ничего не совершив? А Димитрий Донской или Минин и Пожарский? А Суворов? А Чапаев? А Зоя Космодемьянская?..
— Вещи! — поднимаясь во весь рост, воскликнул Леонид Александрович. — Вещи — вот что бессмертно. Что знали бы мы о египетском фараоне Хеопсе, если бы он не воздвиг свою знаменитую пирамиду? Кому был бы известен Фултон, если бы он не создал парового двигателя? Только вещи, переходя от поколения к поколению, оставляют память в людских сердцах…
Он говорил громко и торжественно, шевеля большими своими усами, насупив лохматые брови, поднимая вверх тонкий длинный палец. И я подумал, что он, наверно, приврал, будто бы он историк. Видно, все-таки был когда-нибудь артистом. Эта догадка как-то невольно вырвалась у меня вслух:
— А вы, наверно, все-таки артист!..
Я сказал это и сам смутился. Леонид Александрович взглянул на меня и произнес:
— Нет, я не артист. Я нумизмат! — Он шагнул к столу и позвал нас. — Ну-ка, идите сюда. Вы увидите, что такое настоящая историческая ценность. Идите смелее!
Очумевшие от его необычайных речей, мы нерешительно переглянулись, но все-таки встали и подошли к столу. И тут, взглянув на груду мелочи, я увидал, что это не обыкновенные пятаки или гривенники, а какие-то совсем не знакомые мне монеты. Одни были совсем крохотные, с ноготь величиной, другие — побольше. Были и очень большие — как карманные часы. Желтые, белые, темно-красные, с зеленью, круглые, овальные, с дырочками посередке. Четкие, так что издали можно было разглядеть на них корону, орла или льва с кривой саблей в поднятой лапе; полустертые, старые, потемневшие от времени… Их было множество.
— Всю жизнь я собираю монеты, — сказал Леонид Александрович, подвигая к себе какую-то плоскую коробочку. — Такой полной коллекции нет, пожалуй, ни у кого в стране. И вот недавно мне удалось достать… — Он взглянул на нас так таинственно, будто собирался преподнести сюрприз. — Мне удалось достать…
Словно фокусник, он ловким движением раскрыл коробочку, и я увидел на шелковой белой подушечке темный кружок величиною с двугривенный. Приглядевшись, на этом кружке можно было рассмотреть изображение какого-то старика, сидящего на табуретке и опирающегося рукой на палку. На другой руке, вытянутой вперед, у него сидела птица.
— Знаете ли вы, что это такое? — загадочно спросил Леонид Александрович.