– Сколько положено, – парировал Илья.
– И это гарантирует успех? – усмехнулся Брайловский.
– Смотря что понимать под этим, – тонкие губы Ильи уползлши в красную бороду.
Корреспондент Рейтер Патрик привез Гришу Розенштейна со свежевыкрашенным плакатом «Шеллах эт амии» в полиэтиленовом мешке.
Сразу начали бузить.
– Жиды пархатые! – крикнул водитель авто.
Помощник Подгорного, очкарик белый воротничок Капица, повел их за собой в холл, где в тишине уже сохли два десятка ходоков. Вдруг стало шумно и тесно, как в бане.
– Ну вот, – сказал Капица корреспонденту Рейтер, – по мне так хоть сейчас заберите их всех в Израиль. Эти люди нам не нужны.
– Так вы их отпускаете? – Патрик даже расстроился. Слепак вручил Капице письмо.
– Для председателя.
– Не для меня же, – усмехнулся Капица.
– Мы ждем ответ сейчас, – сказала Ида Нудель.
– По закону, – сказал Капица, – у нас есть тридцать дней.
– Сейчас, – сказала Нудель, – или мы объявляем голодовку в этом зале.
– Я вызову охрану, – ответил Капица, – голодать сможете в тюрьме.
Отказники, а здесь их было с полусотни, запели:
Осе шалом бимромав, Ху ясе шалом а лейну, Ве аль кол Исраэль, Вэ имру Амейн.
Ходоки из глубинки ошарашено смотрели на евреев: во, дают!
– Иностранцы? – поинтересовалась бабка в цветастом платке и деревенском платье.
– Свои, – успокоил Бегун, – Добиваемся справедливости.
– Без очереди, – съехидничал мужик.
Маша Слепак нашлась:
– Мы уже пять лет, как записались.
Это еще больше удивило бабку, и она перекрестилась.
– Иврит и Идиш – это Каин и Авель в сегодняшнем Израиле.
– Сефардское большинство ненавидит нас, – сказал Эссас.
– За что? – удивился Розенштейн.
– Нам кажется порою, что они все потомки хазар.
– Нам – это как, мы – это кто? Ашкеназам, то есть германо-польским жидам? – приставал Розенштейн.
– Если угодно, – Илья наклонил голову.
– Нет, не угодно. Сефарды и ашкеназы – братья по несчастью в СССР, да и в Израиле они в одном окопе. Илья, ты арестован.
– Залог за свободу, – Илья протянул домашнее печенье.
– Смотрите, ворона на подоконнике, – сказал Гриша Розенштейн.
– Илья, иудаизм к суеверию как? – Бегун обернулся к Эссасу.
– Отрицательно.
– Ну вот, Гриша, прогони птичку.
– Что делать, господа офицера? – спросил Слепак.
– Мы никуда не уйдем, пока не получим ответ, – сказала Ида Нудель. – Такая возможность нагадить им.
– Я вызову милицию, – предупредил Капица. – Вам нужен скандал или ответ на ваше письмо?
– Нам нужны разрешения на выезд.
Через полчаса отказники покинули приемную. Сквозь снежную пелену не было видно Манежа.
– Тебе обидно? – приставал Рубин к Канделю по дороге к метро.