Короче, седер начался. Первый вопрос: «Ма ништана галайла газе?»
И побелели все, как одно лицо.
– Я хозяин, – сказал Сема. – У нас такая пасха. Через неделю у вас тоже будет.
Сема взял со стола у яцеголового бутылку виски и увел участкового – это был ответ на первый вопрос «Агады».
Самогонный запах пейсеховки и хрена вдохновляли раввинов, но они не понимали по-русски, а за столом шлемазл Сема держал «Мегилат Эстер» да еще «вверх ногами». Парень в кепке раскачивался в углу, но вместо Агады держал «Биркат ha-мазон», Иосиф Бегун со Щаранским сидели рядом – им не привыкать, Липавский стоял за их спинами.
Кремень размахивал бутылкой водки, как гранатой.
– Даешь «Бидваро»!
– Мишка, убери водку, – взмолился богобоязненный Розенштейн.
– Она из пеньков.
– А если это ловушка КГБ? – прошептал Хью Грин.
– У КГБ все по Галахе, а это русские реформисты, – успокоил Авраам Сутендорф.
– Я буду жить в кибуце на берегу Средиземного моря, – пообщеал Борис Чернобыльский.
– Мы жили в таком кибуце, – сказал Давид Сутендорф. – Папаша наш завелся так, что все в Амстердаме продал, и мы переехали в Израиль. Но потом, в Израиле, уже завелись мы, и вернулись обратно в Амстердам.
– А я буду колесить по дорогам Израиля, я куплю «Мерседес», – китаевед Виталий Рубин держал стакан с пейсеховкой.
Илья Рубин хотел только лист бумаги и тишину в Израиле. Он был львиноголовый, этот главный редактор самиздата «Евреи в СССР».
– Вот я полечу к ребе в Нью-Йорк, – Розенштейн поднял кусок мацы, – и получу из его рук доллар!
Три вопроса по традиции задают на седер. Но первый: «Что вы здесь делаете?» – задал участковый.
– У нас репетиция, – ответил Липавский.
Второй пасхальный вопрос: «Когда поедем?» – поднял Щаранский.
– Когда повезут, – опустил Бегун.
Этот пасхальный седер вел сын малаховского габая – Веня Богомольный. Стоило ему сфотографироваться на фоне своей избы, и вся Америка, от Нью-Йорка до Сан-Франциско, послала гелт на ремонт.
– Разливай, Веня.
– А кто прочтет благословение?
– Ребе Хьюго! – синие глаза Слепака смеялись.
Вскоре после этого пасхального седера Липавский в газете «Известия» обвинит Щаранского в измене СССР. Толю Щаранского приговорят к расстрелу, заменят на пятнадцать лет лагерей. Иосифа Бегуна сошлют на десять лет на Колыму в Магаданский край. Володю Слепака отправят на пять лет в Сибирь. Гриша Розенштейн получит-таки доллар из рук ребе и в том же году умрет от инфаркта. Погибнет в автокатастрофе по дороге в Эйлат Виталий Рубин. Скоропостижно скончается Илья Рубин – на солнце Иерусалима, не дописав строку. Борис Чернобыльский недолго проживет в кибуце у моря, однажды волна унесет его и утопит.