Надув, притворно, губы, Гаэтте обозвала его дураком и отправилась на поиски новой жертвы.
Каййерин же устало поплёлся в комнату, сил на то, чтобы даже раздеться не было. Гаэтте, как пиявка, высосала последние силы. Выпив успокаивающего отвара, дракон плюхнулся в кровать, блаженно прикрыв глаза. И только сон стал смежать его веки, как в голове зазвучали слова песни.
'Я, словно бабочка к огню,
Летела так неодолимо
В любовь, волшебную страну,
Где назовут меня любимой...' (из кинофильма 'Жестокий романс')
Каййерин крутанулся на постели, накрыв голову подушкой, в надежде, что это поможет. Но за первой песней зазвучала вторая, третья... Все необычные и с глубоким смыслом. Вот только настроения слушать их не было никакого. Ещё раз крутанувшись, Каййерин на все лады стал поносить певунью. Интересно, кто это так тонко над ним издевается? Узнал бы, придушил.
'Кончай вопеть!' - не выдержав, мысленно крикнул он, в конце концов.
'Я воплю?! Ты кто вообще такой?! Брысь из моей головы, придурок!'
'Что?!' - взвился дракон. - 'Ты сама, кто такая?!'
Но ответа не последовало. Мыслеречь прервалась, оставив Каййерина злящимся и совершенно проснувшимся. Так до утра он и бодрствовал, кляня неизвестную нахалку на все лады.
Собрав в общем зале всех своих подопечных, Каййерин зверствовал долго. Парней распекал за расхлябанность, девчонок за излишнее веселье по ночам. Ребята, как обычно, довольно ухмылялись, тем не менее, пряча от дракона эти самые улыбки. Девушки же переглядывались, явно не понимая, за что им досталось.
Продолжилось не запланированное собрание тем, что дракон надавал всем поручений и указаний.
Едва он покинул зал, все облегчённо вздохнули, и то здесь, то там стали ворчать, поминая 'добрым' словом куратора.
***
Сидя на занятии, я всё думала, чем опять не угодила Каййерину Р*уаторре. Вроде, никуда не встреваю, прилежно учусь, а он всё ко мне цепляется. После собрания выловил меня и снова давал ценные указания, как и когда мне пить лекарства, словно я маленькая. Потом выспрашивал, как ко мне отнеслись однокурсники, особливо интересовался, не достают ли парни.
Пыталась строчить на бумажке, но потом поняла, что дракон больше говорит сам с собой, сверля меня глазами. Еле дотерпела, когда меня царственно отпустили на занятия. После обеда он снова меня выловил и стал наставлять, как нужно обращаться со сверхом.
Я, конечно, понимаю, что всё это необходимо знать, но вход перед столовой не совсем то место, где можно об этом говорить. Девушки, покидая столовую, ехидно мне улыбались и с намёком подмигивали, а парни и магистры-мужчины недовольно фыркали.