Лорелея и есть Мэрилин — доступная блондинка с широко («наивно») раскрытыми глазами, полуоткрытым чувственным ртом, одержимая идеей «выйти замуж за миллионера». Доступность, безалаберность и целеустремленность — вот составные части комедийного характера Лорелеи. И не характера даже — куклы или, если хотите, героини комикса — настолько она не жива и карикатурна. (Об этом же, кстати, говорил и Хоукс, называя обеих героинь «идеально карикатурными».) И целью подобного шаржа сценарист выбрал природную беспечность Мэрилин, естественную, ничем (или почти ничем) не сдерживаемую игру в ней многообразиях сил и импульсов, бурлящих чувств и настроений. Эту природную раскованность, даже безрассудность и высмеяли в фильме Хоукс и Ледерер, превратив веселую и легкую музыкальную комедию, кинооперу-буфф в средство для сведения счетов голливудской аристократии «золотого века» в американском кино с уличной девчонкой, «бастардой», выскочкой, предвестницей неудержимо надвигающихся перемен — ведь она своим поведением, своей аурой, неожиданной и превосходящей всякое понимание популярностью фактически бросила вызов старому истэблишменту Киногорода.
Надо сказать, что я не одинок в своей «ревизии» хоуксовского мюзикла. Двадцать лет назад американская писательница Джоан Медлен также была неприятно поражена грубыми и топорными приемами, с помощью которых сценарист мотивировал поведение героини Хоукса. «Лорелея, — писала Медлен, — воплощение женщины, у которой, кроме своего собственного тела и послушания, нет более ничего. Платье ее то и дело в беспорядке, она постоянно протискивается вперед, выставляя напоказ собственную грудь. Ее исключительно физическое самолюбование одновременно и слишком вульгарно, и чересчур серьезно, чтобы забавлять. С мужчиной она разговаривает, только если он миллионер, и вся «соль» этого оскорбительного фильма состоит в том, что Лорелея только производит впечатление глупенькой, а на самом деле она умна, ибо отлично знает, мак привлечь богатого мужчину. Глупой-то оказывается интеллигентная Дороти, потому что она выходит замуж по любви. Спустя двадцать лет после того, как фильм снят, уже не кажутся забавными насмешки над женщиной, надевающей диадему, о которой она мечтала, на шею. Заслуга Мэрилин в том, что она оказалась достаточно мудрой и не возмутилась ролями вроде Лорелеи Ли. Ее должно было передернуть от реплики, которую ей пришлось произнести: «Если понадобится, я могу быть и сообразительной, но многие мужчины этого не любят».
Что касается мудрости (проще говоря, принципиальности), то ее-то как раз Мэрилин и не хватило, иначе она если и не отказалась бы от роли (как это произойдет через год), то, во всяком случае, потребовала бы изменений в тексте. К сожалению, ею в ту пору еще двигал страх остаться без ролей — ситуация, через которую она, как помним, уже прошла. То, что фильм кажется оскорбительным, безусловно, справедливо, хотя боюсь, что писательница оскорбляется тем, как здесь изображена женщина вообще, женщина как таковая. Я, понятно, далек от феминистских лозунгов: претензии по поводу того, как в ту или иную эпоху относились к женщине, как ее изображали в произведениях искусства, следовало предъявлять поколению, а не тому или иному художнику, ведь он сын своего времени. Мне фильм кажется оскорбительным по отношению к Мэрилин, ибо в образе Лорелеи Мэрилин заставили играть свою жизнь. Это якобы у нее нет ничего, кроме собственного тела, это якобы она заговаривает с мужчиной, только если он миллионер, это ее неловкости и оплошности служат предметом насмешек.