После всего сказанного с особенным интересом читаешь следующие строчки того же Золотова: «Как-то раз я спросил Мэрилин, как бы она определила любовь. Она ответила, что любовь — это доверие; если ты кого-то любишь, то полностью ему доверяешь… И Мэрилин доверяла Миллеру. Она уважала в нем силу, спокойное отношение к деньгам, простоту жизненного поведения, выработанную в себе привычку трудиться». Я так и вижу Мэрилин, доверчиво смотрящую и слушающую выдающегося драматурга Америки — своими пьесами, статьями, выступлениями перед Комиссией по расследованию… он казался ей мессией истины и благородства, который не только сам владеет секретом справедливости и уверенности в правильно выбранном пути, но и в состоянии научить, открыть этот секрет всякому, кто, как она, готов этого мессию слушать. «Артур помог мне исправиться», — говорила она жадно слушавшей ее Луэлле Парсонс, можно сказать, гроссмейстерше совать нос в чужие дела. Не удивлюсь, если знаменитая Луэлла воспринимала вторую жену Миллера как Марию Магдалину, а его самого как Иисуса. Подлинную цену этой собственной «богообразности» позднее определил сам Миллер; в его пьесе «После грехопадения» Мэгги (парафраза Мэрилин) говорит Квентину (alter ego Миллера): «И ты меня стыдился. Только сейчас не ври! А то ты опять из себя бога корчишь!» Примечательно, что в том публичном покаянии, какое представляет собой пьеса, Миллер напрямую связывает ложь, по-видимому привычную для него в те годы («Только сейчас не ври!»), и столь же привычное самообожествление в глазах Мэрилин («опять из себя бога корчишь!»).
Чем сильнее надежды, тем острее разочарование. Это естественно. Хорошо знавший Мэрилин журналист Руперт Ален отмечает: «Светом в окне для нее Миллер был лишь до тех пор, пока она не вышла за него замуж… Через год после свадьбы она сказала мне, что ее использовали и брак разваливается… Но в то время ей льстило, что серьезный драматург, Пулитцеровский лауреат обратил на нее внимание, захотел на ней жениться. [Предложение его] она приняла, но была потрясена этим до глубины души».
«Квентин. Мэгги, мы… мы использовали друг друга. Мэгги (рыдая, кричит). Только не я, не я!»
Серьезный удар по надеждам Мэрилин обрести в новом браке внутренний мир и счастье был нанесен в Лондоне во время съемок фильма «Принц и хористка». Миллер, сопровождавший Мэрилин в этой поездке, случайно оставил на столе в доме, где они жили, свою записную книжку, где вел нечто вроде дневника. Как в дурной пьесе, эта книжка попалась под руку Мэрилин, которой пришлось спустя несколько недель после свадьбы прочесть о себе следующее (цитирую со слов Дэйвида Коновера): «…я полагал, что ты — ангел, но Мэри — святая по сравнению с тобой. Оливье прав! Ты просто занудная сучка. Любовь?! Все, что тебе требовалось, — это чтобы тебе угождали. Тебе мил лишь тот, кто день и ночь крутится вокруг тебя, рассыпается в любезностях, только чтобы ты лучше себя чувствовала и проснулась бы наконец от ступора после таблеток. Ну так я для этого не гожусь. Не гожусь! Я тебе не слуга. И выю свою больше сгибать не намерен. Никогда! Ты превращаешь любовь в каторгу. Единственно, кого я действительно люблю в этом мире, так это свою дочь»