— Что вы за люди — англичане? — кричала в трубку мадам Бозер. — Неужели вы настолько потеряны для цивилизации, что у вас в Англии допустимо соблазнять мужа на глазах у его жены, причем муж соблазнительницы даже и глазом не повел?
— Мадам, — сонно проговорил сэр Лэрри Пэтт. — Я понятия не имею, о чем вы говорите.
Он и в самом деле не имел понятия. Находя свою жену непривлекательной, он и в голову не мог взять, что она может увлечь другого мужчину. Сэр Лэрри принадлежал в поколению, которое относилось к женщинам легкомысленно-неодобрительно. Он не был лишен воображения: просто выражение своих эмоций всегда казалось ему не вполне приличным; он хранил свои чувства для искусства, а не для женщин; для картин, а не для секса. И это, без сомнения, была веская причина для самодовольства: выйдя из среды достаточно ограниченной, он уже этим показал свою целеустремленность и неординарность. Он знал, что может гордиться собою.
Но телефон внезапно смолк, будто был вырван из рук мадам Бозер. Подумав об этом, сэр Лэрри не удивился: эта женщина — совершенная истеричка. Но почти все женщины таковы. Сэр Лэрри прошел в спальню Ровены и нашел ее там мирно спящей. Он не стал ее беспокоить, но ощущал себя после звонка не в своей тарелке.
Между тем. Гарри Бласту стало уже совершенно ясно, что сэр Лэрри принадлежит прошлому. По крайней мере, стало ясно, что будущему принадлежит Клиффорд, а телевидение любит крайности. Плохой ли — хороший, старый — или нет, правый-левый, смешной или трагичный, но сэр Пэтт был уже на пути вниз, а Клиффорд — на пути наверх.
Таким образом, это первое интервью стало началом конца для сэра Лэрри Пэтта, той отправной точкой плавного спуска, с которой его аккуратно и совершенно сознательно столкнул молодой Клиффорд. Сэр Лэрри этого даже не заметил. А Клиффорд уже заглядывал в будущее — и видел там возможность династической преемственности. Чтобы сделать Хелен своей королевой, ему нужно стать королем. Это означало, что он должен править Леонардос, а Леонардос должен кардинально измениться, стать одним из хитросплетенных оплотов власти, вокруг которых вращался и концентрировался современный мир. Ему предстояло достичь этого хитростью, постепенно, ведя двойную игру, используя человеческие слабости, играя людьми и манипулируя ими, как всегда поступали короли и императоры: требуя беспрекословного подчинения, возведя верность фирме в ранг наивысшего достоинства, не приближая к себе никого чрезмерно, но избирая все новых и новых фаворитов — и играя на их зависти друг к другу; казня и милуя (или нанимая и увольняя, иначе говоря): раздавая неожиданные награды и столь же неожиданные тычки; чтобы одна его улыбка означала награду и возвышение, а строго сдвинутые брови — немилость и провал. Он станет великим Уэксфордом, Уэксфордом от Леонардос. Это он, бывший неудачник, беспокойное, одержимое, мятежное дитя своего всесильного отца; он перестанет, наконец, быть аутсайдером, спутником, вращающимся вокруг солнца, — чтобы стать солнцем самому. На благо Хелен он повернет этот мир к ним лицом, он вывернет его наизнанку.