— Что с Хелен? — был его первый вопрос. — Где она? Ты знаешь?
Энджи ничего не ответила. Она молча поднялась по лестнице в спальню, сняла с себя одежду — и легла, проворно прикрывшись простыней.
— Во имя всего, что было между памп, — сказала она. — И в благодарность за миллионы моего отца. Ему необходимы сведения о Боттичелли, если это, конечно, он. Внемли моему совету: деньги можно получить от показа новых мастеров, а не старых.
— Деньги можно получить от показа и тех, и других, — отвечал Клиффорд.
Но тон Энджи был молящим. Она была для Клиффорда предметом знакомым, она была здесь, наконец. А он был расстроен сверх меры. (Думаю, что я сказала достаточно в защиту Клиффорда, и мы простим ему и в этот раз).
Клиффорд лег рядом с ней, представил себе, что это не Энджи под ним, а Хелен — и почти преуспел; потом Энджи очутилась на нем, и тут он потерпел совершенное фиаско.
Еще до того, как все безрезультатно закончилось, он уже пожалел об этом. Кажется, мужчины сожалеют об этом даже чаще, чем женщины.
— Так где Хелен? — спросил он, как только освободился из-под Энджи.
— Она в клинике «Де Вальдо», — как ни в чем не бывало отвечала Энджи, — делает аборт. Операция назначена на десять.
На часах было 8.45. Клиффорд начал поспешно одеваться.
— Почему она не сказала мне? — спросил он. — Дурочка!
— Клиффорд, — томно и с укором произнесла с постели Энджи, — неужели тебе невдомек, что это оттого, что ребенок не твой?
Клиффорд замедлил движения. Энджи было хорошо известно, что если ты только что изменил сам, как сделал это Клиффорд, то ты легче поверишь в измену своего партнера.
— Ты так доверчив, Клиффорд, — продолжала Энджи, и напрасно она это сказала, потому что, одеваясь, Клиффорд поймал отражение Энджи в старинном оправленном в золото зеркале, в которое, должно быть, гляделась добрая тысяча женщин, поскольку зеркалу было триста лет. Выражение лица Энджи было очень странно: она выглядела сущей мегерой; самой злобной из женщин, глядевшихся в это зеркало. Глаза Энджи сверкали: в них Клиффорд неожиданно для себя разглядел злобу. Он понял все, что замышляла Энджи: понял слишком поздно, чтобы спасти свою честь, но вовремя, чтобы еще успеть спасти Нелл.
Клиффорд не сказал Энджи более ни слова: он оставил ее на своей кровати, на которую она не имела никакого права: это было место Хелен.
К 9.15 Клиффорд стоял у дверей клиники «Де Вальдо». К счастью, у него еще оставалось время, но совсем немного, поскольку по некоторым причинам операция Хелен была передвинута на полчаса вперед. Боюсь, что доктор Ранкорн, в самом деле, горел нетерпением приложить руку к телу Хелен и уничтожить ее ребенка. Иногда аборт бывает необходим, иногда нет, но это всегда печальное событие. Для женщины это то же самое, что для мужчины война: жизнь в опасности вне зависимости от того, оправданна или неоправданна цель и справедлива или несправедлива война. И все это требует принятия тяжелых решений: этот, к примеру, может еще пожить, и даже в комфорте и славе; а этот должен умереть. У женщин, правда, нет командиров; женщина подчиняется команде своего сознания. Нет и военных маршей, и наград, раздаваемых после битвы, чтобы сделать войну приятнее; у женщин после аборта остается лишь чувство утраты. И тут, как и на войне, есть и упыри, и кровопийцы, и карьеристы, и грабители могил; как и на войне, есть благородные и смелые — а есть трусы и подлецы; и хорошие, и дурные женщины лежат вместе в подобных клиниках, но доктор Ранкорн, был, безусловно, дурным человеком.