Она даже не думала, как видите, ни о собственной боли, ни о том, что только накануне Клиффорд с легким сердцем оставил ее в трудном положении; она думала только о том, как бы угодить ему. В эти первые месяцы их совместной жизни Хелен была, как никогда, похожа на свою мать.
— Девочка! — воскликнул Клиффорд, и на мгновение Хелен подумала, что он выразил неудовольствие; но он взглянул в личико своей дочери и улыбнулся, и сказал: — Не хмурься, малыш: все будет хорошо.
И Хелен могла бы поклясться, что малышка Нелл сразу же перестала хмуриться и улыбнулась в ответ, хотя и говорят, будто младенцы в течение шести недель не умеют улыбаться. (Все акушеры говорят это, и все матери знают, что это не правда).
Клиффорд взял ребенка на руки.
— Осторожно, — попросила Хелен, но в этом не было нужды.
Клиффорду было привычно держать в руках предметы величайшей ценности. И тут он почувствовал, к своему изумлению, и почувствовал остро, и боль, и наслаждение отцовства: тот пронзительный укол в сердце, то настоятельное желание защитить, та теплота близости, что даст нам веру в бессмертие, и уверенность, что то, что вы держите в руках — это не просто ребенок, а будущее всего человечества…
Он чувствовал безмерную благодарность к Хелен за то, что она родила этого ребенка. И впервые с того момента, когда он вызволил ее из клиники «Де Вальдо», он поцеловал ее со всей щедростью любви. В сущности, он только сейчас простил ее, и Хелен засняла от этого прощения.
— «Все прекрасно…» — процитировала она кого-то и закрыла глаза, не зная, в сущности, кого именно цитирует, — «…и будет прекрасно, и да будет так».
И Клиффорд даже не стал спрашивать, откуда эта цитата.
До года своей жизни Нелл росла, окруженная плотным коконом любви и обожания. Леонардос под руководством Уэксфорда расцвел: приобретен был Рембрандт, проданы несколько картин старых голландских мастеров; предполагаемый Боттичелли вывешен под этим окончательным авторством (к изумлению искусствоведов галереи Уффици); в отделе Современного искусства цена на работы Дэвида Феркина, который выставил ныне условие, что он будет писать не более двух работ в год, иначе разрушит рынок, достигала пятизначной цифры.
Хелен тоже расцвела в лучах любви своей — и Клиффорда. Она обожала по очереди Клиффорда и Нелл. Это даже приятнее — только труднее — любить, чем быть любимой. Но когда и то, и другое соединяются в одном лице, в одном месте — что может быть прекраснее?