Ограждение вдоль края крыши достает мне до пояса. Я хватаю вандала за ремень на брюках и, помогая себе коленом, затаскиваю его на решетку.
– Что ты делаешь?!
Я сталкиваю его вниз.
Узел выдерживает, и вандал болтается, подвешенный за шею, в километре над землей.
Подождав пару секунд, я затаскиваю его обратно. При этом чуть было сам не сваливаюсь с крыши – но в последний момент успеваю вставить ногу между металлических прутьев решетки.
Вандал еще долго не может отдышаться. Наконец, он с трудом произносит:
– Я скажу всё, что ты хочешь! Но я правда ничего не знаю ни про какого техника.
Вот это да.
Их там что, ни во что не посвящают? Сказали убрать свидетеля – и убрал?
– Ну, хорошо, – отвечаю я. – Кто отдал тебе приказ убить меня с напарником и нашего свидетеля?
– Да ты что, совсем сдурел? Когда это я пытался тебя убить или вообще хоть кого-то убить?! Я христианин! Ты понимаешь, что это значит? Я не могу даже желать зла ближнему своему. Не то что убить!
Твою мать. Не думал, что придется всё повторить.
Я снова затаскиваю его на ограждение.
Вандал неистово отбрыкивается и даже ухитряется укусить меня.
– Учти, – предупреждаю я. – Сил у меня уже поубавилось. На этот раз может и не получиться вытащить тебя. Заранее извиняюсь, если что.
– Нет, нет, нет, не надо! – орет он, обезумев от ужаса.
– Что такое? Ты мне хочешь что-то рассказать?
– Когда тебя хотели убить? Только не бросай меня вниз, не бросай, дослушай. Когда? Может, у меня есть алиби? Я же точно знаю, что это был не я!
Нда. Еще не видел, чтобы человек в такой ситуации продолжал врать.
Может, ему свои же мозг обработали? Тогда он вообще-то может и не помнить, что совершил.
– Алиби у тебя нет, – вздыхаю я. – Полиция засекла сигнал от андроида. Им управлял ты, пока был дома.
– Что?! Я никогда не имел дела с андроидами! У меня нет дома нейрошлема, можешь сходить проверить! У нас в церкви строжайше запрещено пользоваться этими сатанинскими штучками!
Господи, ну что мне с ним делать? Дома, увидев шлем, скажет, что не его. Подбросили, мол. И самое ужасное, что и правда будет в это верить.
Отвезти его в участок для изъятия из мозга зрительных образов? Вместо погибшего свидетеля... Но ведь если ему стерли воспоминания, то и нужных нам зрительных образов, скорее всего, не осталось.
– Оставь его в покое, – раздается у меня за спиной знакомый бас.
Я оборачиваюсь.
– Шеф? Что ты здесь делаешь?
Но уже и сам понимаю, что шеф, конечно же, проверил по системе мониторинга, по-прежнему ли молится на крыше этот псих, и увидел, что я тут вытворяю. Вот и примчался.