— Почему стоим? — спросила Алла Петровна.
— Да всякое бывает… — Сергей был в хорошем настроении и решил пошутить. — Однажды ехал я поездом из Наймегена в Амстердам. Вдруг поезд встал. Оказывается, поймали одного бауэра, по-нашему крестьянина, который отвинчивал гайки.
— Какие гайки?
— Те, что крепят рельсы к шпалам. Местные крестьяне делают из них грузила, чтобы ловить угрей. Отвели его в полицию, допросили. Объяснили, что это чревато крушением поезда. А он в ответ, ну не поверите! Дескать, мы же не все подряд гайки отвинчиваем, оставляем…
Алла Петровна с удивлением посмотрела на Сергея Исааковича.
— Значит, у них тут в Голландии со свинцовыми грузилами напряженка?
Сергей помолчал: «Господи, а ведь она Чехова не читала. Что мне с ней делать?»
— Да нет, в магазинах этого добра сколько угодно. Но голландцы приучены к экономии. Особенно после войны за испанское наследство.
Он испугался, что Алла Петровна спросит про наследство, но она промолчала.
Тут поезд подошел к платформе. Они вышли из вокзала и сели в катер. Вдоль канала стояли узкие, похожие на пеналы коричневые дома с белыми переплетами окон, с фигурными мезонинами и крюками для поднятия тяжестей. Канал казался рыжим от опавших листьев и тени золотых платанов. Вдоль канала стояли велосипеды, цепями привязанные к железной ограде. День был солнечный, а воздух такой прозрачный, что канал смотрелся во всю длину, до самой церкви Вестеркерк. Туда они и плыли. Там, на углу Принсенграхт и Розенграхт, им забронировали хорошо знакомую ему квартиру…
Они нашли дом, осмотрели квартиру (кухня и небольшая комната с двумя кроватями рядом и с окном на канал). Было еще рано, и Алла Петровна предложила походить по городу. Рядом с их домом был музей Анны Франк.
— Зайдем? — предложил Сергей.
Алла Петровна об этом музее не слышала, но охотно согласилась. Они поднимались по крутым лестницам старого дома, разглядывая фотографии Отто Франка, его жены и двух дочерей. Сергей переводил ей объяснения. Они были написаны по-английски. Наверху в центре последней комнаты под стеклом лежал рукописный дневник Анны Франк.
— Когда Анну сожгли в печи фашистского лагеря Берген-Бельзен, ей было 14 лет. Рукопись хранилась на чердаке этого дома у хозяйки квартиры. Отец спасся чудом и, вернувшись в этот дом, долго не мог не то что читать — притронуться к этим страницам. А теперь этот дневник обошел весь мир. Вот говорят, что рукописи не горят. Оказывается, горят авторы этих рукописей.
— Как это рукописи не горят? — спросила Алла Петровна.
— Был такой писатель Булгаков. Он сказал это еще до войны.