Сара Мэттьюз. Роум мысленно произнес это имя, стараясь запечатлеть его в памяти. Сара Мэттьюз, его жена. Бледная, элегантная Сара, всегда такая отстраненная — теперь она принадлежала ему. Роум понимал, что сегодня не время думать о другой женщине, но не мог не вспоминать Диану, не мог не сравнивать ее с Сарой. Диана была настолько сильнее! Она была способна противостоять ему, спорить с ним до хрипоты, а потом целовать со всей страстью своей пылкой натуры. Диана вся сверкала яркими красками: кожа была золотой от солнца, на голове — яркие золотисто-каштановые кудри, глаза столь же синие, как небо в середине лета. Диана была солнцем, теплым, сияющим, а Сара — луной, бледной, холодной и отстраненной. Сара… Что в ней было такого, отчего она казалась ему столь загадочной? Что скрывали ее словно затененные глаза? Хотел ли Роум когда-нибудь кого-то так, как ее? Эта загадочность манила, притягивала как магнит, он хотел раскрыть все ее секреты. Все до одного. Но он не мог заняться любовью с Сарой в первую ночь. Всю неделю он думал о ней, желал, не мог заснуть, не ощущая под собой ее мягкую теплую плоть. Но, входя в их новую квартиру, Роум осознал, что просто не сможет это сделать. Чувство потери и скорби, ослабевшее за последние недели, навалилось с прежней силой. Он должен был сказать Диане «прощай».
Когда дверь за ними закрылась, Сара повернулась и прижалась к нему, обхватив руками за шею. Роум легонько поцеловал ее, ненавидя себя за скованность, и осторожно освободился из объятий девушки.
— Дай мне оглядеться, — уклонился он. — Я не был здесь с тех пор, как ты перевезла мебель. Выглядит просто отлично!
Роум шел впереди, оглядывая квартиру, и смущенная Сара плелась следом. Немного поколебавшись, она наклонилась и скинула туфли — чувствуя себя увереннее босиком, чем, ковыляя на трехдюймовых каблуках. Роум похвалил ее вкус и удачную обстановку и замолчал, словно не мог подобрать слов. Наконец решившись, он подошел к Саре и, поддерживая за талию, подвел к двери ее комнаты. Его распирали противоречивые чувства: он сам собирался отказать ей сегодня, но то, что он не мог зайти в ее спальню без приглашения, заставляло его закипать от гнева. Роум открыл дверь, включил свет и замер на пороге.
— Мне очень жаль, — произнес он низким, взволнованным голосом, проводя рукой по волосам. — Сегодня был очень тяжелый день и я не могу… я должен побыть сегодня один. Извини, — сказал он опять, ожидая ее реакции.
Но ее не было. Сара спокойно смотрела на него снизу вверх; она казалась ниже, чем обычно, потому что была босиком. Из ее экзотических глаз, сиявших всего несколько мгновений назад, исчезло всякое выражение. Выдавив дежурное «спокойной ночи», девушка отступила, закрыв дверь раньше, чем он смог сказать что-нибудь еще, если вдруг другие слова пришли бы ему на ум. Роум остался стоять, уставившись в закрытую дверь; его широкие плечи опустились под тяжестью поражения. Болезненные воспоминания проносились в его голове несколько долгих минут. Потом он повернулся и ушел в собственную комнату и лег в постель, но не мог заснуть.