Понятно, почему кто-то отворачивается даже от этого послания надежды и личностного роста. Нам хотелось бы, чтобы наш старый мир, старые аксиомы и стратагемы как можно скорей оказались восстановлены в прежних полномочиях. Мы умираем от желания услышать: «Конечно же, ваш брак можно начать с чистого листа; да, ваша депрессия может улетучиться, словно по мановению волшебной палочки, и ни к чему выяснять, откуда она взялась; да, старые ценности и самонадеянные положения работают, как и прежде». Эта «регрессивная реставрация личности», как ее называют, вызвана вполне объяснимым желанием. Но она не более результативна, чем попытка заклеить бумагой трещину в стене. И нам остается снова отправляться на поиски очередного болеутоляющего или же менее требовательного взгляда на свои трудности. Это вполне естественно – цепляться за мир знакомый и бояться незнакомого. Мы все так поступаем – даже при том, что эта трещина внутри, между «ложным я» и «природным я», становится все обширней, а старые подходы – все менее и менее плодотворными. Можно сказать, что большинство из нас пятится в будущее, каждое новое мгновение сверяясь с информацией и программой прошлого. Так чего же удивляться, что повторяющиеся паттерны прочно засели в нашей жизни? Эту дилемму в XIX веке прекрасно охарактеризовал датский теолог Сёрен Кьеркегор, записавший в своем дневнике, что помнить нужно задним числом, но жить наперед. Не самообман ли в таком случае делать одно и то же, но всякий раз ожидая новых результатов?
Ну, а тому, кто готов выдержать жар этого преобразовательного огня, вторая половина жизни предлагает уникальную возможность снова вернуться в прошлое. Можно и дальше с нежностью оглядываться на прошедшие годы и при этом смело вторгаться в обширный мир, более сложный и менее безопасный и куда более требовательный – словом, тот мир, что уже неудержимо мчится нам навстречу.
Парадоксально, но этот призыв требует от нас воспринимать себя еще более серьезно, чем прежде, но только по-другому, не так, как раньше. Подобное самоисследование, например, невозможно без большей меры честности, чем та, на которую мы прежде были способны. В большинстве случаев мы подошли к этому месту в жизни, продолжая обслуживать ограниченное представление о своих возможностях. Как некогда шутливо заметил Юнг, все мы ходим в обуви, слишком тесной для нас. Суженные перспективы путешествия, отождествление со старыми защитными стратегиями делают нас невольными врагами психологического роста, необъятности души, раз за разом повторяя один и тот же выбор, продиктованный личной историей.