Отец замолчал и посмотрел на маму.
— Ну?! — еще раз сказал я.
— Ка-ак тут бабахнуло! От печки только осколки посыпались. Красавица стоит белая, как та печь, я весь дрожу… Оказывается, что произошло: когда на курок нажимаешь, барабан поворачивается и подает следующий патрон. А я про это забыл…
— И всё? — спросил я.
— А тебе мало? Ни за что ни про что чуть человека не убил.
— Ну-у, — сказал я разочарованно, — это не считается… А где теперь эта девушка?
Я плохо помню, что мне ответил тогда папа. Кажется, сказал:
— Ну, мало ли где теперь может быть эта девушка! Столько лет прошло…
Во всяком случае, мне тогда и в голову не пришло, что девушка, которую он чуть не убил, — моя мама.
А теперь, вспомнив этот давний разговор, я сразу посмотрел на маму. Она стояла около печки. У нас была тогда такая круглая черная печка в комнате. Мама стояла около этой печки, и лицо у нее было белое-белое. «Как та печь», — вспомнилось мне.
— Мам! — сказал я. — Помнишь, давно, до войны еще, папа рассказывал, как он нечаянно выстрелил в девушку. Это он тогда в тебя?..
Мама быстро вышла из комнаты. Я побежал за ней. Она вышла в кухню, опустилась на низенькую скамеечку, машинально зачерпнула кружкой воду из ведра и стала пить.
— Мам, — сказал я, — ну не надо…
Мама посмотрела на меня, закусив губу. «Сейчас заплачет!» — испуганно подумал я. Не знаю, почему я так боялся ее слез. Может быть, мне казалось, что если мама не плачет, значит, все еще не так плохо? Не знаю…
Я стоял перед ней, изо всех сил сжимая ее руку, и бестолково повторял одно и то же:
— Не надо, мам… Прошу тебя, ну не надо…
9
Кончался учебный год.
Я принес маме табель, в котором уже были проставлены годовые отметки. Она взяла его в руки, посмотрела и сказала:
— Ничего не понимаю… Какой Феликс?.. Борис, это твой табель?…
Я даже не сразу понял, о чем она. Так много времени прошло и столько событий случилось за это время, что я совсем забыл про свое новое имя.
В школе к нему давно уже все привыкли, перестали обращать внимание на его необычность. Толстую белобрысую верзилу с задней парты — Малю Попову — звали Амалией. Меня звали Феликсом. Мало ли бывает на свете разных имен?
Учителя обычно называли нас по фамилиям. Для них я был просто Сазонов. Только Иван Сидорович, наш новый учитель по литературе, наткнувшись в классном журнале на мое имя, сказал:
— Феликс! От-то да! Удружили родители… Сейчас такое имя редкость! А раньше, бывало, еще и не то встретишь. Ведь как бывало: сумели ублажить попа — наречет младенца как положено, даст имя человеческое. Обидели батюшку, мало поставили на крестины — он такое имечко в святцах разыщет, и не выговоришь…