— Аверичева, — обратился он ко мне, — видишь дзот? Это наша цель. Подползешь и забросаешь гранатами. — Он снял с пояса свою гранату и протянул мне: Держи!
В бинокль я увидела зеленый холм. Из амбразуры бил пулемет.
— Есть забросать гранатами! — отчеканила я.
После наблюдения мы соединились с ротой и вышли к разрушенному, сожженному селу. Около двух больших искалеченных берез одиноко скрипели качели. Здесь была школа. Все притихли. Голубев присел на качели, проговорил вполголоса:
— Когда-то здесь было весело…
Из лесу показались всадники. Это были партизаны. Среди них — девушка с сумкой Красного креста. На вороном коне гарцевал связной — мальчишка с немецким автоматом, перепоясанный ремнями и увешанный гранатами. Рядом партизан с белой бородой и чубастый парень в фуражке и кожаной тужурке. Я стояла как зачарованная.
Вот они, герои смоленских лесов!
Чубастый парень подбежал к Докукину, схватил его в охапку и стал тискать: «Молодцы, что разгромили полицаев! Он толкнул командира роты в бок кулаком, Докукин в ответ ловко двинул рукой, и партизан отлетел в сторону. «Вот дьяволище!» — воскликнул парень сконфуженно и с восторгом. Подошел партизан с бородой: «Жаль, Вавиленка не застали». В адрес главаря полицейских посыпались крепкие словечки. «Э-э! — остановил их Докукин. — Осторожнее! Среди нас женщины!»
Чубастый подошел ко мне. «Что у тебя за штуки на ремне?» — показал он на противотанковые гранаты. — «Толкушки, толочь картошку», — ответила я ему в тон.
— Ну, приступим к делу, — вмешался в наш диалог Докукин.
Партизаны умчались к своим, а нам комроты объяснил план боевой операции. Основная задача: освободить арестованных, заподозренных в связях с партизанами, уничтожить склады с боеприпасами, разгромить полицейский гарнизон. Действуем тремя группами. Общий пароль «25».
Темнеет… Тихо звучит команда. Гуськом двигаемся вдоль леса. Докукин забирает у меня свою гранату. «А чем же мне глушить пулемет?» — спросила я. «Пошутил, не обижайся, — ответил лейтенант. — Война не завтра кончается, хватит и на твою долю, а сегодня поползем все вместе».
Ночь темная. Подползли мы совсем близко к пулеметной точке. Залегли. Пулемет молчит, как будто притаился. Слышно дыхание соседа. Докукин спрашивает: «Не страшно?» — «Нисколько!» — «Совсем не боишься?»— «Боюсь, как бы в чем-нибудь не сплоховать, не подвести вас», — ответила я. — «Ну добро!» — я почувствовала, что он улыбнулся.
С левого фланга, у нас в тылу, залаяли собаки. Нарвались, как видно! Но тут заработали партизанские минометы и пулеметы. Это сигнал для общего рывка. Молча, со всех сторон, пошли в атаку. Полицейские и немцы проспали. Пулеметные точки уничтожены. Мы ворвались в деревню, бутылками с горючей смесью и термитными шашками зажигая склады с боеприпасами. Опомнились полицаи. Из домов, где они засели, бешеный огонь. Стало светло, как днем. Бегут освобожденные из полицейских лап люди. Справа, из сарая, отстреливаясь, выскочила группа фашистов. Мы открыли огонь. Ни один из них не ушел. Подбежал Докукин. Глаза горят. Кричит: «Вперр-р-р-ред!» Группы соединились.