Ложимся спать на пахучее сено. Ребятишки тети Поли прижимаются ко мне, просят: расскажи сказку, расскажи…
…В тридевятом царстве,
В тридесятом государстве
Жил был славный царь Додон.
Смолоду был грозен он
И соседям то и дело
Наносил обиды смело,
Но под старость…
Ребятишки сопят. Полная тишина.
…Вдруг шатер
Распахнулся… и девица,
Шамаханская царица,
Вся, сияя, как заря,
Тихо встретила царя…
Слушают женщины, слушают разведчики. У меня такое состояние, будто я на сцене театра, в длинном платье со шлейфом. Встаю, набрасываю плащ-палатку на плечи и заканчиваю:
И в глазах у всей столицы
Петушок спорхнул со спицы;
К колеснице полетел
И царю на темя сел,
Встрепенулся, клюнул в темя
И взвился… И в то же время
С колесницы пал Додон!
Охнул раз — и умер он.
А царица вдруг пропала,
Будто вовсе не бывала.
Сказка ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок.
Откидываю плащ-палатку, делаю поклон. Зрители аплодируют. Раздаются восклицания:
— И вправду наука! Не гонись за молоденькими!
— Ишь, царек какой, шешка нямой. Сыновей своих даже забыл!
И уже снова: «Расскажи». Читаю Пушкина. Еще и еще…
22-е октября.
У немцев по всему фронту нашей обороны оживление: прибыли новые части. От нас командование дивизии требует ежедневных разведывательных данных.
Ползем к Верхней Дуброве. Мы уже почти у цели, но немец нас обнаружил. Начался треск пулеметов, автоматов, загудели моторы, заскрежетали, залязгали гусеницы. Подошли два танка, которые последнее время патрулируют по Верхней Дубраве. Они развернулись и начали бить из крупнокалиберных пулеметов. Пули с воем проносятся над головой, разрываются где-то в кустах. Ужасно неприятная штука этот крупнокалиберный, он бьет надрывно и глухо: дун-дун-дун! Дук-дук-дук! Мы его так и прозвали «дундук».
Команда: «Принять вправо». А сержант Марусин, как видно, понял, что пора «утекать» и быстро, быстро начал отползать, высоко и смешно поднимая зад. Голубев догнал Марусина и ладонью по мягкому месту. Марусин, наверно, решил, что это удар «дундука» и, отдуваясь, как паровоз, пополз в кусты.
С правого фланга деревни мы до рассвета наблюдали за огневой системой, взаимодействием огня противника. Засекли место расположения минометной батареи.
Утром Докукин разбирал нашу последнюю операцию. «Сержант Марусин, какого же ты черта трусишь? Жить хочешь? А другие не хотят, думаешь? Твои товарищи воюют, не щадя жизни, а ты в этой операции показал себя трусом».
Ребята сочинили песню о «храбром» сержанте и поют ее на мотив «крутится-вертится»:
Слышим команду:
Вправо принять!
Марусин решил,
Что пора утекать…
И так далее… А что далее, приводить здесь не стоит.