6 сентября 1942 года, Белоруссия,
бывший пионерлагерь «Озеро Круглое»
— Значит так, Петруха! — негромко, но отчетливо произнес Первушин. — Вставать пора! Утро на дворе.
Петруха сел на койке, растерянно хлопая глазами. За окном над деревьями небо едва окрасилось светом.
— Так это… Ночь еще, — пробормотал Петруха, нервно зевая.
— Утро! — с угрозой повторил Первушин. — Вот такой конкретный факт налицо. Я сказал!
— Ну, утро так утро, — отозвался Петруха, начиная наматывать портянки. — Только не пойму, ей богу, к чему такая спешка…
— А спешка к тому, что не сегодня — завтра завалится сюда Федор, а то и дядя Вова со своими людьми, — веско заметил Первушин. — Отправит он нас железку взрывать или гарнизоны немецкие штурмовать — вот такой конкретный факт налицо. А тебе это надо?
— Не-е, не надо, — честно признался Петруха.
— Вот это верно! — хохотнул Первушин. — Лучше уж девок по хуторам тискать да бимбер жрать. А потому меня слушай! Собирай хлопцев возле дровяного сарая в полной готовности: чтобы жратву с собой захватили да выпивку. И пойдем мы на юг, в болота. Там много народу после карательных экспедиций оседает, пристроимся! Понял?
— Понял! — обрадовался Петруха. — Только что хлопцев ждать? У них уж все наготове, собрались — и вперед!
— У меня дело есть, — коротко ответил Первушин.
— Эх! — сплюнул Петруха. — Девку с собой хотите уволочь? И на хрена она нам? Одно беспокойство! Честно вам скажу: пока вы евреек с собой таскали, так они на хрен никому не нужны — троих в болоте затопили, как они вам надоели… Но Марту хватятся!
— Да кто хватится?! — удивился Первушин. — Кому она на хрен нужна?!
— Кто, кто… А врач этот, Константин Николаевич?
— Да куда он рыпнется?! — рассмеялся Первушин. — А дяде Вове скажем, в случае чего, дескать, сбежала к немцам. Короче, не тявкай тут, а делай что я сказал.
— Хорошенькое дело! — не согласился Петруха. — А девку через болота нам тащить придется?
— Не придется! — заверил Первушин. — Мне с ней часа два понадобится, не более. В болоте утопим, как обычно, всего — то делов… Понял? Ну, давай, действуй, а то я сердиться начинаю! Да чего ты боишься, я не понимаю?!
— Ну… майор этот… — нерешительно сказал Петруха.
— Да ты что, не помнишь, что ли?! — с досадой воскликнул Первушин. — Врач с ним договорился, что он с вечера со своими людьми на хутор пойдет, бульбу копать! Такой случай верный, что упускать нельзя! Нету здесь никого, кроме доктора, шлюшки этой да выблядков, — вот такой конкретный факт налицо. Ох, не зли меня, Петруха!
— Да понял я, понял… — проворчал Петруха, быстро собираясь. Он знал: с Первушиным в таких делах шутить опасно, раз у него в глазах огонек зажегся, то тут возражать себе дороже… при случае от него валить надо, а пока главное — не перечить! А то и тебя легко, в болоте… Петруха помнил человек пять, которые не понравились Первушину и навечно остались кормить пиявок в белорусских болотах. И присоединиться к ним Петруха не испытывал никакого желания!