Хороший вопрос. Но вместо ответа я, в свою очередь, спросил:
— Откуда вы знаете, что я штандартенфюрер?
— У меня была обширная клиентура среди господ немецких офицеров, — снисходительно улыбнулся Клембовский. — Среди своих клиентов я даже видал петлицы груп- пенфюрера. Но, разумеется, это строго между нами, господин штандартенфюрер.
— Давайте подытожим, Клембовский, — прервал я словоохотливого собеседника. — Вы категорически утверждаете, что ваши связи с фройляйн Редлих носили исключительно деловой характер?
— Если я подпишу протокол допроса как Майер, то это есть именно так, — мгновение подумав, ответил Клембовский. — Ну, а если я буду отвечать за все как поляк Клембовский, да еще выдававший себя за немца Майера… думаю, мне лучше помолчать… тем более что мой возраст и состояние здоровья позволяют мне надеяться не выдержать методов дознания, принятых в местном СД.
Вот сукин сын! Он всегда четко представлял себе положение вещей.
— Вы меня интересуете как Майер, — сухо ответил я. — А Клембовского я не знаю. И знать не хочу!
— Так давайте протокол, господин Герлиак! — воскликнул Клембовский. — Я уверен, что вы справедливо разберетесь в моем деле.
Да, Клембовский — еще та штучка! Но сейчас меня интересует исключительно фройляйн Редлих. А с Клембовским я разберусь позже. Никуда он не денется.
Он сразу понял ту роль, которую я ему отвожу. Он очень умный, этот Клембовский.
— Кажется, вы в свое время слыли неплохим специалистом по сейфам? — небрежно напомнил я.
— Осмелюсь сказать, что у вас не совсем верная информация по этой части, — обиделся Клембовский. — Когда еще Польша была разделена между тремя империями и мне выпала честь родиться в Варшаве, которая, если вы помните, принадлежала России, то я, по молодости, дал волю своим многочисленным талантам. И что касается вашего конкретного замечания, то в одна тысяча девятьсот двенадцатом году сам господин начальник петербургской сыскной полиции сказал, что от Варшавы и до Владивостока он не знает более грозного шнифера, чем «Ксёндз», он же Станислав Клембовский, он же ваш покорный слуга.
Я все это знал. В свое время я использовал Клембовского «на подхвате» при проведении операций, также принесли пользу его широкие связи в европейском криминальном мире. А кличка «Ксёндз» прилипла к нему потому, что он любил одеваться польским священником. Иногда, впрочем, он использовал форму офицеров и полицейских. Но священники всегда были его слабостью.
— Ладно, это я просто память освежил, — примирительно сказал я, закрывая тему. — Подпишите протокол допроса, и на этом закончим.