— И как мне ее найти? — осведомился Вадим.
— Очень просто, на пятом этаже, в семьдесят девятой. Но ее сейчас нет дома, она бутылки пошла сдавать.
— Вот она — легка на помин, — воскликнула Алевтина, указывая на подходившую высокую седую женщину лет семидесяти.
Ульяна поставила старую, с перемотанными синей изолентой ручками сумку на край скамейки, на которой сидели старушки, и исподлобья стала рассматривать следователя.
— Сдала бутылки-то? — с легкой усмешкой спросила ее Алевтина.
— Сдала, — с неохотой ответила Ульяна, — хлеба да вермишели купила.
— А с тебя, соседка, причитается, — улыбнулась Глафира. — Мы тебе постояльца нашли. Серьезный человек, следователь. Вадимом Сергеевичем кличут.
Ульяна ничего не ответила, продолжая изучающе разглядывать Вадима.
— Ты, подруга, словно не рада, — не отставала Алевтина. — Ты же сама хотела сдать комнату, чтобы на душе не так муторно было. Или передумала?
— Ну, хотела, — выдавила Ульяна, отводя взгляд в сторону и неловко переминаясь.
— Если вы против, то я поищу в другом месте, — смутился Вадим, не ожидавший холодного приема со стороны Ульяны.
— Я не против, — тихо ответила Ульяна и с глубокой грустью в глазах посмотрела в глаза следователю. — Ты мне Валерку напомнил. Сынок мой такой же был — худенький и рыженький. Живи. Дорого не возьму. Я в семьдесят девятой, на пятом.
Ссутулившись, она устало направилась в подъезд. Когда за ней закрылась железная дверь, Глафира пояснила:
— Валерка — сынок ее был единственный и любимый, поздний. В Чечне погиб. Как только тогда она, бедняжка, выдержала, с ума не сошла.
— Да-а, нелегкая судьба у бабоньки, — вздохнула Алевтина. — А судьбу, говорят, на телеге не объедешь.
— Кому что начертано, — добавила Глафира, — кто всю жизнь в сыру-масле катается, а кому со всех сторон одни шипы.
Поблагодарив старушек, Вадим направился в шестьдесят пятую квартиру.
5
Однокомнатная квартира Кудинова больше походила на сарай, чем на благоустроенное жилье. Ремонта в ней не было лет двадцать, если не больше: на грязных стенах — лоскуты от когда-то наклеенных обоев, побитые косяки, на полу вышорканный затоптанный линолеум, на потолке одинокая, засиженная мухами лампочка в голом патроне, на стене вместо выключателя оголенные концы проводов. Из мебели — старый засаленный диван-кровать, исцарапанный стол с отломанным углом, скрипучий стул с порванной потертой обшивкой на сиденье, в углу, на покосившейся старомодной тумбочке с болтающейся на одной петле дверке — черно-белый телевизор с маленьким экраном.
Стол заставлен бутылками с пивом, под ним батарея порожних бутылок.