– Разве вы не помните, как Обри положил ее на стол? Вы ее там не видели?
– Нет. Но это уже начинает походить на настоящий допрос. Вы ведете расследование?
Я кивнул:
– Это называется «двойным скрытым прессингом». Сначала я вынуждаю вас отрицать, что вы дотрагивались до визитной карточки, что я и проделал. Затем предъявляю визитку Обри в целлофановом конвертике, сообщаю, что на ней имеются отпечатки чьих-то пальцев, скорее всего ваших. Так не позволите ли вы откатать ваши пальчики? Вы боитесь отказать и…
– Покажите же мне скорее, как берут отпечатки пальцев! Со мной никогда ничего такого не делали.
Сознаюсь, мне стало любопытно. Что это было: желание физического контакта, попытка обольстить меня или же просто позабавиться от безделья?
Пытаясь найти ответ, я поднялся и подошел к ней. Положил ее протянутую руку на свою, ладонью вверх, и наклонился, чтобы рассмотреть подушечки. Казалось, ее рука заверяет меня, что не имеет ничего против. Кончиками пальцев левой руки я раздвинул ее фаланги и склонился еще ниже. Разумеется, мое внимание было полностью поглощено этим занятием.
То ли наружная дверь квартиры открылась совершенно бесшумно, то ли мои уши уловили слабый скрип, но я проигнорировал их предупреждение. Так или иначе, мое исследование было прервано тем, что Энн неожиданно стиснула мою руку, выпрямилась и завопила:
– Не надо! Вы же делаете мне больно! Ох, Норман, слава богу!
Я не смог быстро обернуться, потому что она не отпускала меня. Для женщины ее сложения она была необыкновенно сильной.
Полагаю, Норману Хорну, подошедшему сзади, могло показаться, что это я держу ее, а не она меня. Но даже если так, все равно было ясно, что я сейчас повернусь к нему лицом. А потому он мог бы сдержать свой порыв до того момента, когда я смогу встретить удар.
Куда там! Он самым предательским образом заехал мне сбоку под челюсть. Я потерял равновесие и растянулся на полу. К тем четырем очкам в матче Йеля против Принстона теперь прибавилось еще одно.
– Он пытался заставить меня… – жалобно ныла Энн, очевидно давая выход своему специфическому чувству юмора.
Возможно, мне удалось бы просто встать на ноги и ретироваться, раз уж Вульф не одобряет, когда я отпускаю на волю чувства при исполнении служебных обязанностей, но Хорн не оставил мне такого шанса. Он с яростью таращился на меня, сжимая кулаки, и было сомнительно, что разгневанный супруг не пустит их в ход, как только я встану на колени.
Поэтому я дважды боком перекатился в противоположном от него направлении и вскочил на ноги к нему лицом. Он бросился на меня, не думая о защите, и дорого заплатил за беспечность.