– Вы вели бухгалтерскую книгу?
– Не думаю, чтобы она вообще была у Моллоя. По крайней мере, я ничего подобного не видела.
– Вы подписывали его чеки?
– Сначала нет, но в дальнейшем он время от времени просил о такой услуге.
– Где он хранил чековую книжку?
– В ящике своего стола, который всегда держал запертым. В офисе не было сейфа.
– А вы выполняли какие-нибудь личные поручения? Ну, к примеру, покупали ему билеты на боксерские матчи или запонки?
– Нет. Или очень редко.
– Он когда-нибудь был женат? До вас?
– Нет. По крайней мере, говорил, что не был.
– Вы ходили с ним на бокс?
– Иногда, но довольно редко. Я не люблю бокс. Последние два года мы вообще почти никуда не ходили вместе.
– Давайте пока сосредоточим внимание на самом первом годе вашей службы у него. В офисе бывало много посетителей?
– Нет. Иной раз за целый день ни одного.
– Ну, а в среднем сколько человек в неделю?
– Я полагаю… – Она задумалась. – Человек восемь-девять. Может, двенадцать.
– Возьмем ту неделю, с которой началась ваша служба у Моллоя. Вы были там новым человеком, и вам многое бросалось в глаза. Сколько посетителей набралось в ту первую неделю и что это были за посетители?
Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Теперь они выглядели иначе, чем в прищуре. Но это, клянусь, всего лишь профессиональное наблюдение.
– Мистер Гудвин, вы хотите от меня невозможного! – воскликнула она. – Прошло четыре года!
Я кивнул:
– Это всего лишь разминка. Погодите, вы еще извлечете из памяти много такого, что, казалось бы, и вспомнить невозможно. Львиная доля воспоминаний, естественно, окажется ненужной. Но будем надеяться, что хотя бы часть пригодится. Посетители меня интересуют в первую очередь.
Мы разрабатывали эту тему почти два часа, и она старалась изо всех сил. Воспоминания были ей неприятны, подчас даже болезненны. Особенно те, что касались второй половины года, когда она влюбилась в Моллоя – или же думала, что влюбилась, – и строила планы насчет замужества.
Разумеется, она бы с удовольствием вычеркнула из памяти неприятные эпизоды и ни за что бы не стала вытаскивать их на свет божий. Не могу сказать, чтобы мне это доставляло то же неудобство, все-таки я находился при исполнении служебных обязанностей, однако и меня этот экскурс в прошлое не слишком веселил.
Наконец она заявила, что больше не в силах продолжать, а я возразил, что по-настоящему мы еще и не начинали.
– Тогда до завтра, да? – сказала она. – Не знаю почему, но с вами куда сложнее разговаривать, чем с полицейскими и окружным прокурором. Странно, ведь они враги, а вы – друг. Ведь вы друг, правда?