Медленно, чувствуя, что ничего хорошего не увидит, Абдаллах развернулся в седле.
Через заваленную обломками мертвого прибоя площадь двигалась странная процессия.
Сначала халиф разглядел только белое – женщину в белом широком платье с белыми рукавами до пола. Ее вели под локти другие женщины, тоже в белом. Сумеречницы, аураннки – все до одной в белом. Безо всяких украшений в длинных волосах.
У женщины, которую вели под локти, было совершенно неподвижное, ничего не выражающее лицо. Джунайд, как оказалось, направлялся именно к ней. В трех шагах поклонился – на аураннский манер. Сумеречница в лебедином платье склонила голову в ответ.
– Кто это? – поинтересовался аль-Мамун – скорее у воздуха, чем у кого-то определенного.
Евнухи и гвардейцы маячили в отдалении – как у него получилось оторваться от свиты?
– Это княгиня Майеса, – отозвались откуда-то снизу.
Быстро глянув под стремя, халиф увидел там черного кота. Кот поднял морду и посмотрел на халифа. Аль-Мамун помотал головой и сморгнул. Кто же ему ответил?
– Я тебе ответил, – явственно проговорил кот: усы и пасть прошевелились в такт речи.
– А… ты…
– Джинн, – снова шевельнул усами кот. – Мое имя среди силат – Имруулькайс. Люди называют меня Утайба ибн Науфаль.
– Ты…
– Выглядел как черный конь и черный всадник в битве под Фейсалой.
– Но…
– Вдали от Мухсина могу принимать только этот облик.
– А…
– Такое заклятие.
Женщина в белом опустилась на расстеленную для нее циновку. Джунайд еще раз поклонился и пошел обратно к провалу входа.
– Так…
– Княгиня Майеса. Супруга князя Тарега.
– Кто?!..
– И мать его ребенка, кстати.
– Как?!..
– Точнее, теперь – вдова князя Тарега.
– Что?!
– Угробила себя наша кокосина, – вздохнул джинн. – Сказала – угробит, и угробила. Жаль. Хотел я прибить того айютайского монашка и зря не прибил. Жаль, жаль…
И, вздохнув еще, поплелся среди камней – вслед за Джунайдом.
– Стой!..
– Иди за мной, – спокойно повернул к нему усатую морду кот. – Джунайд расскажет, что тебе нужно делать.
– Стой!..
Кот скрылся в темноте провала. Аль-Мамун, все еще хватая ртом воздух, огляделся.
Сумеречники сидели очень тихо, опустив головы и покачивая золотистыми и черными хвостиками на затылке. На площади легонько посвистывал закатный ветер, растрепывая одежду на живых и мертвых.
Женщина на циновках сохраняла полную неподвижность, остановившиеся глаза смотрели в пустоту. Черные длинные волосы колыхались под порывами пыльного воздуха, легчайшие пряди взметывались и ложились обратно на спину.
– О Всевышний… – пробормотал халиф. – Что здесь происходит…
Вот это – жена нерегиля? У нерегиля – была жена? И ребенок? Когда все это произошло? Почему он, аль-Мамун, ничего об этом не знал? Хотя как бы он мог об этом узнать? Мужчины о таком друг друга не спрашивают… Но тайная стража? Почему?.. Хотя… Ах вот оно что. Вот почему нерегиль постоянно пропадал в лагере сумеречников. О Всевышний. Он там… А он, аль-Мамун, его…