Пальцы Тарика снова приглашающе согнулись: давай, мол.
Отчаявшись припомнить ускользающее и тревожное, аль-Мамун вздохнул и поднялся на ноги.
Пошатнувшись, он оперся на плечо нерегиля. Потом решительно пошел вперед.
Дойдя до занавески, аль-Мамун кивнул: откинь. Тарик повиновался, Абдаллах отпустил его плечо и пошел дальше, дальше, через пыльные покинутые комнаты, в которых, похоже, никто никогда не жил.
Дойдя до выходящей на передний двор двери, аль-Мамун устало вздохнул и сам развел руками протертый матерчатый коврик в проеме. Весеннее солнце и тысяча цветов брызнули в разум, отупевший в затхлости внутренних покоев. Среди помета и соломы метались куры и цыплята, топали копытами лошади, блики света играли на пластинах панцирей и ярком зеленом шелке рубах входивших в ворота воинов. Посмотрев себе под ноги, аль-Мамун увидел желтые костистые ступни с уродливо отросшими ногтями.
Озадаченно посозерцав их с мгновение, он охнул и пошатнулся.
Тарик снова поймал его под руку.
– Я… – пробормотал Абдаллах, ошалело таращась на свои ноги.
– Можешь ходить.
– Но…
– Смог бы и раньше, если бы подлый старикашка массировал тебе мышцы и заставлял передвигаться по комнате.
– А…
– А он давал тебе опиум и оставлял лежать.
– Но…
– Ему хорошо платили за это.
Резко выдернув руку из цепких пальцев сумеречника, аль-Мамун ухватился за шершавый, рассохшийся дверной косяк. Державшие коней под уздцы джунгары с любопытством посматривали на халифа. Воины Движущейся гвардии видели худого верзилу в несвежей рубахе и мятых штанах, босого и всклокоченного.
Прекрасное зрелище.
Прекрасное положение, о Абдаллах.
Прекрасный день, чтобы выйти на воздух.
Потом он раскашлялся. Персиковый морок расползался из головы, возвращая сознанию ясность и четкость мира. Мира, который оказался совсем не таким, каким он виделся в течение этих шести недель.
– Кто ему платил? – отперхав, просипел аль-Мамун.
– Это длинная история, – тихо ответил Тарик.
– Где он? Где ибн Шуман?
– Сбежал.
– Зирар?
– Сбежал.
– Зухайр?
Нерегиль не ответил.
Аль-Мамун повернулся к нему. Тарик молча покачал головой. И показал куда-то в сторону ограды. Сначала Абдаллах не понял. Потом разглядел длинный сверток, лежавший в тени высокого дувала. На старом истертом ковре проступили бурые пятна. Кровь.
– Мы нашли его мертвым в передней комнате, – мурлыкнуло под ногами.
Это пришел черный кот-джинн.
– Остальные?
– Сбежали.
– Куда? К кому? И кто платил ибн Шуману?
Тарик, скрипя половицами, медленно вышел на террасу и остановился в шаге впереди. Потом чуть повернулся и покосился на Абдаллаха большим серым глазом.