– Сейид?..
Почтительный шепот от полога.
Тарег медленно взял медальон в ладонь, покачал зеленую полированную фигурку. И завернул в приготовленный платок.
Оглянувшись, увидел блестящую от пота бритую голову Элбега.
Джунгар стукнулся лбом о ковры, быстро прополз вперед и доложил:
– Из Куфы послов прислали, сейид… Тебя ждем. Они с условиями сдаваться решили, и условия те, кобенясь, не разглашают и желают лично тебе огласить, сыны ослов, грязные от помета…
Тарег поднялся на ноги.
Боязливо, на полусогнутых, слуги подбежали с частями доспеха.
Нерегиль наклонился и продел руки и голову в кожаный, звенящий бляхами оплечий кафтан.
– Двое купцов, жирных таких, сейид… Много денег предлагают, откупиться хотят… Семьсот тысяч дирхам – ха!
Элбег скалил ровные белые зубы под длинными усами.
Тарег склонил голову, вдеваясь в широкий латный нагрудник.
Джунгар почесал за ухом и добавил:
– Клянутся, что ихний самозваный халифный имам из города уже выехал, и выдать его они не могут, хотя бы и хотели сильно. Но господин Меаморя в один голос с Абу аль-Хайром говорят, что Аривара со своим отрядом на имама охотились прицельно, ибо разжились туфлями того человека и издалека его чуяли. Котяры… прощенья прошу, сумеречники, кого-то, конечно, на требуху порвали на северном тракте, но то был точно не предводитель мятежников. Туфлю они долго вертели и на нее колдовали, и божатся, что предводитель зайядитов все еще в Куфе. Хотя… – Элбег почесал за другим ухом, – а может, сейид, это не та туфля? Но Абу аль-Хайр клянется девяноста девятью именами Всевышнего, что его агенты оплошать не могли, ибо все они тайные сунниты и местную ересь ненавидят люто…
Нерегиль развел руки в стороны: слуги зашнуровывали наручи.
Встрепенувшись, Элбег поднял грязный палец:
– О чего еще вспомнил! До костров доплелся один из защитников дворца. Говорит, приняли за мертвого, потом пересидел в арыке. Глаз камнем выбило, лекарь его перевязывает. Лепешку, что мы ему дали, как волк, кусал. Рассказывал, что недели за две до погромов зайядиты зашевелились, к патрульным на улицах стали подходить, деньги совать, еду всякую, вино.
Зазвякали чеканные пластины пояса: пыхтя и потея от страха, слуга застегивал пряжку в виде оскаленной морды тигра. Тарег посмотрел в лицо Элбегу, тот резво продолжил:
– В глаза, рассказывал, эдак умильно заглядывали и приговаривали: вы ж, когда мы суннитов резать пойдем, ничего делать не будете, правда?
Нерегиль не отводил взгляда. Повернув ладони вверх, ждал, когда наденут перчатки.
– Сам он наверху стоял, но говорит, что из гвардейцев никто не выбрался. Все, сказал, при штурме полегли. Все до единого.