Я припарковала «Фольксваген» на стоянке перед гостиницей «Евразия» – старинным зданием постройки начала девятнадцатого века. Тщательно отреставрированная, гостиница возвышалась в самом центре города во всем своем великолепии. Именно здесь, в подвальном помещении, и располагался салон красоты, в который я доставила дочку Шара. От былого мрачного подвала, где когда-то хранились вина, не осталось и следа. Теперь все тут сияло свежим благородным деревом и люминесцентными лампами, а хозяйкой была Аллочка – полная дама, в далекой юности – осведомитель КГБ.
Нас с ней свело общее дело, и с тех пор я бесплатно стригусь у лучшего в городе мастера. Помогают Аллочке три взрослые дочери – одна маникюрша, вторая косметолог, а третья парикмахер.
У нас с Аллочкой был уговор на сегодня, поэтому в салоне не было других посетителей.
Увидев нас, дама всплеснула руками:
– Женя! Как я рада тебя видеть! Ты так редко заходишь, совсем нас забыла. Может, освежим стрижку?
– В другой раз. Сегодня все вот для этой юной леди.
– Девочки! Скорее сюда! – вскричала Аллочка, и три холеные дамы помладше присоединились к нам.
Марьяна сутулилась, смущаясь от пристального непривычного внимания.
– Так, оставляю ее вам. Полностью доверяю. Вернусь через два часа.
– Через три, – задумчиво протянула Аллочка. – Тут работы часа на три. Пойдем, деточка!
Марьяна побрела в педикюрный кабинет, косясь в мою сторону жалобным взглядом олененка Бэмби.
– Да не переживай! – подбодрила я девушку. – Тебе понравится, вот увидишь!
– Папа меня убьет, – еле выговорила Шарова.
– Не убьет! Все, что не убивает, делает нас… правильно, красивее. Иди!
Я съездила по делам, потом вообще прокатилась за город, наслаждаясь свежеотремонтированным «Фольксвагеном». Бросив взгляд на таймер в телефоне, я решила, что уже пора.
Конечно, Аллочка не могла удержаться от того, чтобы не обставить все с максимальной помпой. Ну прямо как в американском кино для подростков – Золушка входит в салон красоты, а выходит принцесса!
Принцессой Марьяна не стала – все-таки шестьдесят кило лишнего веса никуда не делись. Но, надо отдать должное мастерству Аллочки и ее дочек, выглядела мадемуазель Шарова потрясающе. Марьяну подвели к зеркалу за руки и только тогда разрешили открыть глаза.
Та открыла – и залилась слезами, прямо как в передаче про «снимите это немедленно».
– Макияж поплывет! – забеспокоилась одна из дочек.
– Ничего, поправим. Пусть поплачет! – разрешила Аллочка.
Марьяна разглядывала себя в зеркале, трогая то волосы, то лицо, и не могла поверить, что девушка в зеркале – она сама. Вроде бы ничего особенного, а толстушка с низкой самооценкой превратилась в ухоженную молодую даму. Гриву густых волос проредили, стильно подстригли, и в темных волосах пролегли бронзовые пряди, придавая легкость и шарм. Теперь это был уже не хвост, наводящий на мысли о лошадях, а прическа. Маникюр преобразил пухлые ручки Марьяны, сделав их изящными. Лицо приобрело матовую нежность неглазурованного фарфора, брови пролегли изящными крыльями ласточки, глаза смотрели на мир, как горные озера. В общем, восторг.