— Я расскажу вам все детали, а вы меня назад, в камеру? — хмыкнул Младший. — Нет уж.
— Я вам обещаю, что если мы поймаем этого человека и сможем захватить архив, вас выпустят на свободу.
— Я вам не верю, — покачал головой Младший. Теперь, когда у него был козырь, он собирался получить кое-что гораздо весомей, чем пустые обещания.
— Я сегодня же прикажу перевести вас в другую камеру и улучшить содержание, — льстиво пообещал жандарм.
— Тюрьма, она и есть тюрьма, — усмехнулся Младший. — Какие бы условия в ней ни были созданы.
— Но не могу же я отпустить вас прямо сейчас! — закричал в отчаянии жандарм.
— Я прошу свободы, в первую очередь, для своего друга. Тогда я сам поймаю для вас этого человека, если он еще не покинул пределы страны. Нужно торопиться — он собирается покинуть континент и отправиться в Америку. Возможно, он уже выехал далеко за пределы Парижа, пока вы тратите драгоценное время на пререкания.
— Как вы это поняли? — недоверчиво спросил жандарм.
— Бумага, судя по её текстуре и плотности была изготовлена в Северной Америке, а разводы от воды на адресе — след солёных брызг воды. Письмо писали либо на корабле, либо в порту.
Жандарм задумался, пристально вглядываясь в лицо заключенного, явно взвешивая все за и против. Через несколько минут он наконец-то решился:
— Сейчас вам принесут одежду, — кивнул он одному из сторожей. — За вами будут следовать двое наших агентов, а ваш друг останется здесь, как гарантия того, что вы действительно будете заниматься этим делом.
***
Младший гнал коня галопом, прижимаясь к холке взмыленного животного. Вслед ему, чуть отставая, во весь опор скакали жандармы. До Гавра, ближайшего от Парижа портового города, оставалось совсем немного.
Проделать более ста лье за шесть дней было нелегко — лошадь одного из жандармов пала на второй день пути, не выдержав бешеной скачки. Последние лье перед городом конь Младшего преодолел на грани своих возможностей — бедное животное хрипело от усталости, а с губ лошади срывались клочья пены. Если бы не страх за жизнь и рассудок товарища, Младший растянул бы поездку и с большим комфортом проделал бы весь путь в почтовой карете.
Дни, проведённые в седле, не лучшим образом сказались и на самочувствии его попутчиков — жандармам порой казалось, что их проводник сделан из железа и готов скакать дни и ночи, не зная отдыха и не щадя ни людей, ни лошадей.
Копыта коней звонко застучали по булыжной мостовой, возвещая о том, что всадники въехали в город.
— Эй, малый, — окликнул мальчишку-разносчика Младший, осаживая уставшего коня, — каким путем нам побыстрее добраться в порт?