Он остановился, увидев, как Грегори перестал есть и завороженно внимает каждому его слову.
— Попробуйте, инспектор, — Майкрофт пододвинул другой бокал к Грегори.
Лестрейд даже не заметил, как каждый глоток рубиновой жидкости, оседавший на языке фруктовой сладостью, невесомым хмельным облаком обволок его разум. Плавная речь Холмса и его мягкий вкрадчивый голос убаюкивали, ослабляли контроль, завораживали Грегори, вызывая тёплое покалывание в самых кончиках пальцев и прилив лёгкого румянца к щекам.
— Десять ночей нежные трели соловья поднимались к звёздам, которые, проникшись состраданием, осветили своим магическим сиянием бедное растение. Лоза пустила новые побеги, а вскоре появились первые зелёные листья, трепетавшие от малейшего дуновения тёплого ветерка. И когда соловей улетел на рассвете, тёплые лучи утреннего солнца озарили первые золотистые ягоды винограда.
— Так лоза стала плодоносить, — закончил своё повествование Майкрофт, — и этот виноград впитал в себя блеск и силу звёзд, сладость пения соловья и нежную радость летних ночей.
— Никогда бы не подумал, — удивлённо произнёс Лестрейд, — что именно от вас я услышу что-либо подобное.
— Я представляюсь вам чёрствым сухарем, затянутым в узкие рамки чопорности, что соответствует образу британского политика? — поинтересовался Майкрофт, и было видно, что этот вопрос для него очень важен.
— Скажем так: с каждой нашей встречей вы всё больше и больше меня в этом разубеждаете,— признался инспектор. Холмс тонко улыбнулся и взглянул на него поверх бокала:
— Если продолжить разговор о напитках, то я хотел бы признаться, что цвет ваших глаз навевает мне ассоциацию с шерри.
От этих слов, а еще больше от пристального взгляда, Грегори стало неуютно. Вино, которое так легко пилось и заставляло утратить бдительность, сыграло с ним злую шутку, и он в смущении стал переставлять с места на место солонку и бокал с вином, не зная, куда деть руки.
— Знаете, — смущенно кашлянув, Грег наконец-то смог поднять глаза, — мне никогда не говорили ничего подобного. Моя жена считала меня славным парнем, до тех пор, пока мой покладистый характер не стал раздражать её больше всего на свете.
— Может поэтому, — усмехнулся Майкрофт, — вы единственный, кто смог сработаться с Шерлоком, все остальные просто сломались под гнётом его гения. А вы — «крепкий орешек».
— Нашелся еще один ненормальный, кто решил опробовать себя на крепость.
— Вы говорите о его соседе по квартире, Джоне Ватсоне?
— Ну, да, — согласился инспектор. — Заранее ему сочувствую.
Майкрофт вопросительно взглянул на него.