— Значит, на первом этаже не было ни одной открытой двери или окна после того, как вы вернулись с пляжа?
Мэриан сказала:
— Нет, было холодно.
Элиза добавила, что она закрыла окна наверху за добрых полчаса до этого.
— Ну, а двери между домами?
Мэриан ответила:
— Они всегда заперты на засовы. С тех пор, как мы приехали, и до сегодняшнего дня их никто не открывал. Элиза скажет вам то же самое.
Элиза подтвердила.
Инна Фелтон сидела в одном из больших и удобных кресел, откинувшись на спинку. Она выглядела маленькой и хрупкой. Ее темные волосы, казалось, слились с коричневой кожаной обивкой. На ее фоне лицо Инны было смертельно белым. Она не проронила ни слова, но, когда Марш спросил ее, согласна ли она с остальными, она нашла в себе силы заговорить и слабым голосом произнесла: «Да». Всего одно слово, но прозвучало оно так, будто стоило ей невероятных усилий. Он решил, что девушке нездоровится, и подумал, что мисс Сильвер позаботится о ней.
Несколько вопросов о плаще и шарфе Мэриан Брэнд не выявили больше того, что ему уже было известно. Плащ был на пляже, но шарф оставался висеть на крючке около двери, ведущей в другой дом. Двери, запертой на засов. Ричард Каннингем внес плащ внутрь и повесил его на тот же крючок, что и шарф, в четверть восьмого. Наутро плащ был на скамейке возле того места, откуда упала Хелен Эдриан. Шарф по-прежнему был на крючке, но уже весь в крови. И дом был заперт на все замки. Ни одна дверь не была открыта, когда с криком о том, что мисс Эдриан мертва, прибежала с нижней террасы миссис Вулли.
Когда эти вопросы были прояснены, начальник полиции поднялся и ушел.
Мисс Сильвер не впервой было оказаться в атмосфере всеобщего несчастья и напряженности. Часто в ее профессиональные обязанности входила необходимость находиться среди тех, кто переживал ужасное потрясение и горе. Она сидела за множеством столов, за которыми члены подобных семейств смотрели друг на друга в страхе и с поспешностью отводили взгляды, чтобы не увидеть того, что они никогда уже не смогут забыть. У нее за плечами было великое множество тихих коротких разговоров, которые помогали смягчить подобные обстоятельства. Она знала, как передать успокаивающее чувство, будто ничего страшного не произошло. Ее присутствие создавало маленький оазис оживленности и приносило облегчение.
До того как кончился вечер, они с Элизой пришли к несомненному заключению о том, как хорошо было бы дать Пенни и Инне по хорошей чашке горячего молока и уложить в постель.
— Если вы займетесь миссис Фелтон, я пойду по соседству и повидаюсь с Пенни. С тех пор, как это случилось, они не съели и того, что сохранило бы жизнь мышонку, а мы не хотим в довершение всех прочих неприятностей еще и болезней в доме. Я буду стоять над Пенни, пока своего не добьюсь, потому что знаю ее с пеленок, но, думаю, за миссис Фелтон лучше поухаживать вам. Она все время повторяет только «Нет» или «Оставьте меня одну», разговаривая со мной или мисс Мэриан, но у вас манера поведения прямолинейная, и, думаю, если вы просто войдете внутрь и не станете спрашивать...