Впрочем, теперь неважно: полудохлого недопокойника сгрузили с верблюда и поставили перед шейхом на колени.
Получше разглядев висевшего в руках пастухов человека, Набих нахмурился. Ему никогда не нравилось признаваться в ошибках, но тут дело чистое – зря он приказал бить Дукайна.
Конечно, никакой Хозяйки полудурок не видал. Еще чего, богиня не показывалась давным-давно, третье поколение сменилось с тех пор, как она являлась кому-то последний раз. Но напугался до усрачки не зря.
Потому как в заметенной песком лощинке валялся вовсе не человек, а сумеречник. А сумеречники, как известно, горазды отводить глаза и морочить людям голову. Видно, этот лохматый задохлик и приложил Дукайна из последних сил, да так, что парень наделал в платье.
В последнее время лаонцев стало что-то слишком часто заносить в пустыню – за горами Хиджаз, рассказывали, шла большая война, аль-самийа насмерть бились между собой. Ошметки кланов и раненые, шальные и злые, как хромые собаки, одиночки шлялись туда-сюда уже давно. Не прибившихся к стае вылавливали и убивали, а то и продавали басрийцам: озверевшие от войны сумеречники бросались на людей, и люди платили им тем же.
Впрочем, среди шейхов были и такие, кто сумеречников нанимал и даже принимал в племя: рассказывали, что с кальб кочует целый выводок беглецов из Лаона. Говорили еще, что вроде как аль-самийа приносят удачу, но Набих в эти враки не верил. От озлобленного чужака из вырезанного рода удачи не бывает, только неприятности.
Вот и этого вот – костлявого и серого-бурого, даже масть не разберешь под пылюкой – он бы с удовольствием приказал придушить и закопать подальше от становища. Но два дурака решили проявить милосердие к живой твари, и что теперь прикажете делать? Не гостем же объявлять? Но и пленник из него какой? Между укайлитами и аль-самийа родовой вражды не водилось, это таглиб и хашид с ними испокон веков резались на границе…
Потрогав медную ладошку амулета на поясе, шейх строго спросил:
– Ты почему напал на моего человека, о незаконнорожденный?
Впрочем, на то, что болтавший патлатой головой самийа разродится ответом, надеяться не приходилось. Чужак, откуда ему знать благородный язык ашшаритов?
Сумеречник снова помотал пыльной башкой на бессильной шее – и таки сумел ее взбросить так, чтобы сквозь свисавшие патлы воззриться на шейха.
И вдруг прошипел на чистейшем ашшари:
– Это я-то незаконнорожденный? Да ты на себя посмотри, о сын шакала: это твоя мамаша не ходила к кади, когда путалась с твоим папой!
От неожиданности его выпустили, и самийа обвалился мордой в щебенку.