…Они ждали знака от Имада долго – то и дело поглядывая в низину, на растревоженное гвардейским налетом становище бану суаль. К счастью, соседям было не до гоняющих их скотину храбрецов мутайр – ветер то и дело доносил снизу женские вопли и причитания.
А старик взошел на холм, поклонился псам – и вдруг присел на корточки. Салуги тут же исчезли, словно их и не было. А Имад распрямился и крикнул:
– Всевышний велик! Гончие богини привели нас к виновнику наших бедствий! Идите сюда, здесь без чувств и оружия валяется сумеречник, похитивший надежду мутайр и их главное сокровище!
Самийа приволокли быстро. Тот, как тряпка, болтался в руках воинов – видать, хорошо его в драке угостили, раз сознание потерял. Мустафа вздернул обвисшую голову за спутанную гриву и с размаху ударил по щеке. Потом по другой.
Сумеречник глубоко вдохнул и распахнул глазищи. Рванулся. Почувствовал веревки на локтях и запястьях. Рванулся снова. Снова получил по морде.
– Куда Антара повел кобылу? К кому? – тихо и раздельно спросил Мустафа.
Самийа молча плюнул ему под ноги кровавой слюной.
– Говори, – улыбнулся Мустафа.
И с размаху наподдал твари ногой под дых. Самийа охнул, мотнул головой, снова плюнул.
– Во вьюк его, – приказал бедуин.
Сумеречник показал острые хищные зубы:
– Не скажу, не надейтесь!..
– Скажешь, – улыбнулся Мустафа. – Мы умеем спрашивать, о дитя сумерек.
Проводив глазами фарисов, волокущих за локти рычащего и бьющегося самийа, он усмехнулся: «Не скажу, не надейтесь!» Ну-ну…
И сделал знак своим людям – уходим.
Оглянувшись в последний раз на становище бану суаль, бедуин увидел удаляющуюся цепочку огней – факелы. Гвардейский отряд не стал ждать утра и отправился обратно в аль-Румах. Облегченно вздохнув, Мустафа восславил Всевышнего и пустил лошадь галопом.
* * *
Окрестности Дживы, утро
Когда окончательно рассвело, Антара перешел на тряскую рысь. Точнее, на рысь перешла Дахма. Чудо-кобыла все ж таки приморилась после ночной скачки и галоп более не тянула.
Трясясь на спине вороной красавицы, Антара проклял вселенную и поклялся, что больше никогда – ты слышишь меня, Всевышний! – никогда не будет ездить без стремян. Иначе он останется не только без возможности сесть и ходить ровно, не враскоряку, но и без потомства.
Шатры клана почтеннейшего Убая юноша разглядел издалека – черные полотнища четко виднелись на рыжих камнях обширной котловины, в которую осенние дожди успели нацедить мелкое озерцо. Вершина холма, к которой лепились крохотные домишки Дживы, выплывала из туманной дымки.
У шатра дяди Антара почтительно спешился. К тому времени, как Убай вышел, вокруг вертелись, верещали, тыкали пальцами и восторженно голосили все дети и мужчины становища. Женщины осторожно выглядывали из-под пологов, скрывая платками лица.