– Похвальное благочестие, – сверкнул глазами Садун.
– Фейсала – город огнепоклонников. Тайных, конечно, кому охота джизью платить, – фыркнул парс. – Ну а те, что в мечети и вправду молятся, помалкивают.
– Чтоб соседи к столбам не вывели? – усмехнулся сабеец.
Разбойник показал гнилые зубы в ухмылке: мол, правильно понимаешь.
А потом посерьезнел и сказал:
– Из тех шестерых, – Джавед кивнул в сторону дрожащих под ветром жертв, – взрослых мужчин и бабу к пещере отведем. А мальчишку отдам второму змею. Тот маленький, жрет нечасто.
– Маленький, говоришь… – пробормотал сабеец, пощипывая бороду. – Маленький…
И вдруг встрепенулся:
– А близко он? Этот второй?
– Близко, – скрипнул зубами Джавед. – Халифский караван прошел – он следом пополз. И до сих пор ворочается по камням, голодный и злой. Тут рядом как раз святое деревце стоит. К нему и отведем. Чтоб, значит, все по обычаю было.
– Покажешь мне, – твердо сказал Садун.
– Что покажу? – вздрогнул парс.
– Как оно все делается, – усмехнулся сабеец.
Разбойник цокнул языком и хлопнул по коленям – мол, что ж, как хочешь, человек из столицы.
* * *
Караван аль-Амина, следующий день
…Утро здесь походило на вечер, а в полдень становилось лишь незначительно светлее и теплее. Караван уходил вглубь плато, ветер крепчал. Мухаммад давно потерял представление о сторонах света и, спроси его, где кибла, он бы не ответил. Гул и свист усиливались к вечеру, а к утру опадали, словно воздух обессилевал и отчаивался в своем прибое.
Ученики шейха Джунайда вычисляли направление киблы по мудреной ханьской штуке, коробочке с какой-то странной начинкой. В предутренних сумерках рассвет терялся, и Мухаммаду давно казалось, что солнце встает каждый раз с разных сторон. Еще он велел говорить ему, какой сегодня день от начала путешествия – потому что начал терять счет дням. Сегодня по пробуждении аль-Амину сказали, что восьмой.
Его тень, совсем тонкая и прозрачная, ложилась куда-то совсем не в ту сторону от молитвенного коврика.
– О Всевышний, Единый сущий, Милостивый и Справедливый, создавший небо и землю…
Похоже, и сегодня небо не прояснится. Хотя ему говорили, что на Мухсине другой погоды не бывает. Серые, похожие друг на друга тягучие дни – и непрестанно бьющий о камень, сводящий с ума ветер.
Впрочем, неправда. В скалах Мухсина было на что посмотреть – собственно, сами скалы. За сотни, а может, и тысячи лет секущий камни ветер превратил их в странный, болезненный инвентарь кривых подобий живых существ. Посмотришь на скалу – фу ты, да это ж собака лежит, положив толстолобую голову на лапы. А чуть двинешься на пару шагов в сторону – да ничего подобного, груда камней. Показывали Мухаммаду и корабли, и дворцы, и лодки-таййары, и льва, и даже змея-аждахака…